Ассана. Путь к свободе

Сухой лесочек стал нашим топливом для шикарных костров. Срубили всё. Подчистую. И надо же, вся древесина загорелась. А я ведь сильно сомневалась: в таких погодных условиях эти деревья должны были превратиться в сосульки, но… И это ещё одна странность, которую я отложила в копилку своих наблюдений.

Никто не экономил: перекус забабахали такой, что я рот приоткрыла. Это же надо, какие у меня соседи беспечные.

— Вы что делаете, Альберт Акакиевич? — возмутилась я, когда мужчина полез в мой рюкзак с запасами и начал в нём деловито рыскать, — нужно экономить еду. Всем об этом скажите. И мою сумку не трогайте!

Старикашка отмахнулся от меня, как от надоедливой мухи.

— Не кипишуй, Аня! Скоро к людям выйдем, не вижу смысла экономить. В таких лютых условиях питаться потребно соответствующе, дабы не окочуриться от холода.

Я глубоко вдохнула. Медленно выдохнула, подняла ладонь, чтобы треснуть по загребущим рукам, но заметила, как на меня внимательно смотрит бабушка и ограничилась простым: выхватила свой ранец из рук наглеца и отчеканила:

— У бабы Нади есть ещё мешок с едой. Берите оттуда, в сторону моей собственности не смейте даже смотреть!

Акакиевич захлопнул рот так, что я отчётливо услышала, как его вставная челюсть хрустнула.

— Тогда и ты не ешь с нами! — вызверился он.

Я равнодушно пожала плечами и, отвернувшись от родственничка, откусила небольшой кусочек от протеинового батончика и с удовольствием начала жевать, оглядывая греющихся вокруг костров смеющихся, беззаботных людей.

Глава 3 Блуждающие

Две луны. Незнакомые созвездия. И две недели блужданий по этой ледяной земле.

Я стояла у еле тлеющего костра и смотрела на далёкие холодные звёзды. Но почему-то подмигивать им в ответ совсем не хотелось.

Пару часов назад закончился очень сложный разговор с «предводителями» нашей группы. И теперь на мне висела ответственность за отделившихся от них людей. Но обо всём по порядку.

***

Первые дни перехода были вполне сносными. Я ни во что не вмешивалась, наблюдала и делала выводы.

На третий день произошла неприятная ситуация в нашей маленькой семье.

— Надюша, моя милая, ты ведь отдашь мне свои очки? — услышала я тихий шёпот Акакиевича рано поутру. Сделав вид, что всё ещё сплю, прислушалась.

— Арни, — я чуть не хмыкнула, каждый раз, когда слышала это сокращение мне хотелось смеяться. Старик точно не тянул на небезызвестного всем актёра. — Дорогой, а как же я? Мне ветер и снег сильно режут глаза, ты же знаешь, мне нужно беречь зрение.

Акакиевич еле слышно фыркнул, и заявил:

— Ты за Аньку спрячься, и иди с закрытыми глазами. Она девка сильная, о тебе вполне может позаботиться. Мне же нужно вести людей вперёд.

Я скрипнула зубами — Сусанин недоделанный. Разница в том, что на погибель (совершенно бессистемно, наобум) он ведёт своих же, а не врагов. Гад. Наверняка, среди людей есть понимающие и умеющие ориентироваться на местности люди. Мог бы собрать совет. Нет же, только его слова верны. Точнее других двоих, с которыми я пока не была лично знакома. А Арнольд их хвостик.

— Арни, нет. Не дам, — я представила, как бабушка качает отрицательно головой и сейчас искренне порадовалась её упёртости. — Это Анюткины горнолыжные.

— У неё заберёшь, — снова хмыкнул мужик и добавил, — она молодая, без очочков справится.

— Арнольд Акакиевич, — буркнула я, разворачиваясь. В двухместной палатке на троих места было достаточно, как раз лежать столбом, без возможности согнуть ногу в колене. Моя любимая поза — цапля, в этих условиях — мечта несбыточная.

— Очки мои оставьте в покое, обе пары — мои, и одни из них я дала бабушке, а не вам. Так что на чужой каравай рот не разевай, — закончила я мысль принимая сидячее положение.

— Ах ты! Негроска! — напустился на меня старик, — тебя в роддоме попутали. Всё! Терпеть я больше не собираюсь! Квартира твоя провалилась в бездну. Сейчас каждый сам по себе. Ну-ка, Надя, отдавай очки, как глава семейства приказываю!

— Ошалел, что ли, старый!? — воскликнула бабушка и треснула ладонью по лбу мужу, — ну-ка пшёл отседова!

И толкнула сидящего у выхода из палатки старика. Тот, взмахнув руками, завалился на спину. Матерился Акакиевич любо-дорого послушать. Встав на четвереньки, кинул нам:

— Больше не буду с вами даже рядом стоять. Не ждите от меня помощи. Гадины.

И выполз наружу.

— Старый пень, — проворчала бабушка и вдруг улыбнулась мне, — я за эти дни много чего передумала, родненькая моя. И, знаешь ещё, что?

Я отрицательно помотала головой, перевязывая шарф по-новому. Спали мы в верхней одежде и сапоги тоже никто не снимал.

— У меня как будто пелена с глаз спала. Арнольд, оказывается, даже хуже, чем я о нём думала совсем недавно.

Мне не оставалось ничего — просто молча слушала причитания бабули и споро скатывала одеяло в тугой тюк.

— Думается, что права ты была, — продолжала вполголоса "исповедоваться" родственница. — Надо было идти с соседом нашим — Алексеем Сергеевичем. А сейчас, где их искать? У него поди ж и пистолет, какой завалялся, ай, чего уж теперь, — женщина махнула рукой и принялась мне помогать.