Ассасин

Мартин тоже это понял, заметив, как шафрановые накидки мамлюков удаляются к лесу – кто верхом, кто бегом, кто прихрамывая или увлекая с собой пошатывающихся товарищей. А конники-крестоносцы догоняют их, разят, схлестываются с теми, кто в отчаянии принимает последний бой. Ибо то, что это последний, уже никто не сомневался.

В это время на холме застывший, словно изваяние, Саладин смотрел расширившимися глазами на страшное поражение своих лучших воинов внизу. Проклятые кафиры выдержали и второй бой! Их не победили даже его знаменитые мамлюки!

– Юсуф! – кричал рядом аль-Адиль, только что примчавшийся с поля боя, весь обрызганный кровью. Он тряс замершего в неподвижности брата. – Юсуф, самим Пророком заклинаю, дай приказ трубить отход. Спаси остатки своей армии! Это не позор. Позор будет, когда ты останешься совсем без войска!

И видя, что пораженный брат не двигается, аль-Адиль сам приказал дать сигнал, а потом, схватив лошадь Меча Ислама под уздцы, стал увлекать его за собой, прочь от этого страшного места под Арсуфом.

Не столько приказ младшего из Айюбидов, сколько отъезд султана был понят как сигнал к отступлению. Трубы громко заиграли отход. По этому знаку последние сражавшиеся в пыли на арсуфской равнине всадники стремительно кинулись прочь от страшных кафиров, понеслись, топча тела павших в бою единоверцев и уклоняясь от настигавших ударов преследовавших их крестоносцев.

Но Ричард, опасаясь новой засады, приказал остановить свое войско. И опять герцог Бургундский, раненый и истекающий кровью, принялся настаивать на преследовании, кричал, что сейчас их час, что они в таком состоянии способны гнать проклятых язычников султана до самого Иерусалима. Но Ричард был осторожен. У него в Палестине только это войско, а у Саладина – его земли, его эмиры, его последователи, и если будет еще одна атака… если их заманят в ловушку…

Только позже Ричард узнал, что Саладин уехал, уводя за собой остатки войска, оставив раненых и убитых, умчался, ибо такое поражение он потерпел впервые.

Поле боя осталось за крестоносцами. Вокруг лежали умирающие кони и раненые люди, которые стонали и кричали. Рыцари, еще не пришедшие в себя после схватки, только теперь почувствовали, как они устали. Но что это победа, поняли, когда раздался громкий приказ Ричарда:

– Знамя – в центр!

Огромный шест, на котором развевалось алое знамя с большим крестом, взмыл в небо, полотнище наполнилось ветром, заполоскалось. Это вмиг воодушевило крестоносцев. Тысячи людей вдруг радостно закричали, воздели руки к небу. Они рыдали и молились. О, наконец-то Хаттин отомщен! Они превозмогли в бою самого непобедимого Саладина!

Мартин тоже кричал вместе со всеми. Забывшись, он даже не чувствовал, как соленые слезы жгут сквозь пот и пыль глаза, он улыбался и вопил, ликовал и размахивал сорванным с головы шлемом. И видел, как люди вокруг обнимаются, смеются, плачут. Видел, как радостный Ричард, спрыгнув с коня, обнял первого, кто оказался рядом, – Леопольда Австрийского, которого ранее так унизил в Акре. И Бабенберг тоже сжимал короля в могучих объятиях.

Тамплиеры обнимались с госпитальерами, пулены радостно хлопали по плечам сражавшихся вместе с ними мусульман-туркополов, король Гвидо заключил в объятия Конрада, и последний даже не пенял Лузиньяну, что тот почти не участвовал в сражении: лошадь Иерусалимского короля споткнулась еще в начале атаки, а сам Гвидо потерял от удара о землю сознание и очнулся уже, когда крестоносцы потеснили мамлюков султана. Даже с Мартином Фиц-Годфри Конрад обнялся, не поминая, как этот рыцарь сегодня оглушил его ударом по шлему.

– Вторая атака была ваша, Фиц-Годфри! – весело сказал Конрад. – Если бы вы так быстро не сообразили, в чем дело, то… О, клянусь Пречистой Девой, я непременно сообщу об этом королю Ричарду!

Сам же Ричард, воздев руку с мечом, гарцевал на своем белоснежном, но до самых копыт обрызганном кровью врагов Фейвеле перед ликующим воинством и радостно улыбался, когда они скандировали его имя:

– Ри-чард! Ри-чард! Ри-чард!

– Это ваша победа! – кричал им в ответ король. – Это вы смогли победить!

Но его голос тонул в их восторженных воплях. Казалось, и люди, и земля, и небо ликуют при звуках его имени: Ричард, Ричард!

Мартин тоже кричал вместе со всеми и был так счастлив, как не бывал уже давно.

Глава 6

Позже стало известно, что на равнине под Арсуфом сарацины потеряли более семи тысяч воинов. А крестоносцы… немногим более ста человек. Это казалось настоящим чудом Господним.