Ассасин

— Ты чего хихикаешь? Это что, хихикательный камень? Мужественность ведь за что-то брутальное дается? За то, что может только мужчина?

— Я подарила ему его за стриптиз!

— ЧТО?!

Я расхохоталась в голос.

— ЗА СТРИПТИЗ?

— Да. Как-то Рен вернулся домой в подпитии, а у меня было странное настроение — хотелось чего-то жаркого, страстного и…

— Не продолжай, я уловила.

— В общем, я попросила стриптиз. А камень ему отдала со словами: «Только ты умеешь, танцуя в пьяном угаре, оставаться таким же непристойно привлекательным, брутальным и по-мужски красивым».

— И он взял?!

— Взял! Ты бы видела, с какой гордостью!

— Ой, мужики они и есть мужики! Пьяный Рен в трусах, с камнем и гордым видом!

— Без трусов!

— Это я представлять не буду, оставлю тебе!

И мы обе принялись хохотать.

Глава 4

А дальше дни потекли-побежали.

И уже казалось, что мы всегда бегали по этим деревянным лестницам, начинали утро, потягиваясь на скрипучем крыльце, ели из разрисованных Ниссой керамических тарелок, мотались на пруд с одеялом загорать, катались на лошадях, ездили с Эдом в ближайший магазин за продуктами, болтали по вечерам на чердаке. Мы привыкли к комариным укусам (насколько это возможно), к своим бордовым физиономиям, к тому, что неожиданно легко стали болтаться на талии шорты, к баночке черничного джема, к булочкам по утрам. Мы просто привыкли.

И неожиданно осознали, что завтра вечером возвращаемся домой. Вот как-то так. Сразу.

Чтобы мы не успели загрустить, Эд тут же предложил:

— А как насчет прогулки подлиннее? Доберемся до дальней рощи, сложим костер, посидим, когда начнет смеркаться, вернемся.

— Все вчетвером?

Идея тут же заворожила и меня, и Лайзу.

— Нет, — рассмеялась Нисса, — я верхом езжу очень редко. Обычно лошадей выгуливает Эд — это его.

— В последние дни это было просто. Когда прибавилось два наездника.

Мы пыжились от гордости. Все потому, что уже не боялись скакать галопом, умели чувствовать ритм, движение крупа, и потому что уже не болели спины, а ногам было легко в стременах.

— А я тут побуду, хочу доделать кое-что до завтра, мне как раз свободный вечерок не повредит.

Кажется, Нисса что-то вышивала, но что именно — не показывала, таилась. Я надеялась увидеть ее шедевр хотя бы перед отъездом, но настаивать в любом случае не стала бы. Все-таки творчество — это личное, как не понять?

И все равно кожа зудела любопытством. Теперь я точно знала, что по возвращении напишу серию картин про «ранчо»: и дом нарисую, и закат над лугом, и Эда вдалеке, и лошадей — набросков у меня хватало, а воспоминаний тем более. И мои картины однажды появятся на стенах этой гостиной или хозяйской спальни — приятно. Да и у нас с Реном в доме они будут отлично смотреться. И у Лайзы.

А Нисса хитро блестела глазами.

Нет, она однозначно готовила какой-то сюрприз.

Вечерний лес.

Сонно кивают у стволов привязанные неподалеку лошади, медленно гаснут, путаясь в чаще, лучи уходящего солнца, гаснет день — наш последний день на плато.

Костерок мы все-таки сложили.

Точнее, его сложил Эд, пока мы раскладывали на газете колбасу, хлеб, пока нарезали в миску мытые огурцы и помидоры, пока крошили зелень. Собрал хворост, сложил шалашик, набил его бумажными шариками, поджег. И тот зачадил, поплыл сквозь низкорослые кусты дымок, потянулся вниз по оврагу, затрещали сучья.

Смеркалось.

В полдень мы в последний раз сбегали на пруд. Повалялись в удовольствие уже без боязни обгореть — не потому что не солнечно, а потому что вернемся, и такого солнца уже не будет до следующего лета; поплавали, полюбовались на уточек, даже попытались покормить их хлебом. Дошли и до черничного леса, принесли Ниссе еще три мешка с ягодами, чтобы с запасом, зачем-то слазили на чердак, просто побыли там.

А теперь отдыхали в лесу.

Мы привыкли к ним — к молчаливому, но улыбчивому Эду, к не особенно разговорчивой, но настоящей и душевной Ниссе, мы привыкли к этому месту, к себе здесь.

— Эй, девчонки, кажется, вы все-таки приуныли. А у меня компот с собой есть, налить?

Мы бодро кивнули. Он старался, как мог: развлекал, подбадривал, поддерживал.

— Ну-ну, ведь вы еще приедете, ведь так? Обязательно приедете, — приговаривал, пока разливал напиток в кружки. — А мы будем ждать. Новую пристройку к дому закончим, кур заведем, пару лошадей докупим, чтобы уж совсем как в мечтах.

— И кошку, — мечтательно добавила Лайза.

— Хе, кошку, — улыбнулся Эдвард. — Дорогие они. Но может, и кошку — Нисса их тоже любит. И вы давайте, чтобы было о чем рассказать, чем поделиться: учитесь, работайте, узнавайте. Просто радуйтесь жизни.

Мы и собирались. Просто когда одно событие сменяет другое, всегда есть грань, черта, которую переступаешь. Что-то оставляешь позади, к чему-то делаешь шаг навстречу, и грустно. Одно растворяется за спиной, другое выплывает из неизвестного ранее будущего — каким оно сформируется, хорошим, плохим? Ждешь, волнуешься, трепещешь.

А за спиной мы оставляли ранчо. И это лето.

Но бодрились, не отчаивались, пообещали себе и друг другу, что обязательно вернемся.

— Я хочу вам картины нарисовать. Только ты не говори Ниссе, ладно? Хочу сюрпризом.