Ассасины

— Так и знал, — удовлетворенно кивнув, заметил он. — Мы с вами вино с одного виноградника, сестра. Возьмем, к примеру, нашего дорогого монсеньера Санданато. Он большой специалист по монастырям, любит их. Монастыри, лежащие в руинах, монастыри, брошенные или сожженные дотла после эпидемии чумы. Он не всегда одобряет то особое пристрастие, с которым я отношусь к делам мирским, деньгам, всем этим играм во власть.

Они вышли из тени и на миг зажмурились от ослепительно ярких лучей солнца. Санданато терпеливо поджидал их, высокая стройная фигура в черном, эдакий римский кальвинист.

— Кому-то приходится играть в эти игры, — заметила Элизабет, вдыхая сладкий аромат сада. — Иначе этот мир поглотит всех нас. И тогда восторжествует зло, возникнет, раскрашенное в красный цвет и в пурпурной тоге...

Кардинал закивал в знак согласия.

— Есть люди, считающие, что этот мир уже поглотил нас. В любом случае сражение идет не по нашим, а по мирским правилам. Потому я и играю в эти свои игры и позволяю другим, таким, как преданный наш Пьетро, взять на себя заботы о душе. Церковь велика, в ней всем хватит места. — Глаза Д'Амбрицци оживленно блестели.

Чуть позже сестра Элизабет, запыхавшись, поднималась по крутому склону другой древней улицы, Кливус Аргентариус, что начиналась от базилики Аргентариа. В древности это место считалось торговым центром Рима. Солнце начало клониться к закату, тени было больше. Они вышли на Виа дель Туллиано, и Элизабет подумала: неужели кардинал затеял эту экскурсию с целью испытания, подразнить и припугнуть американского банкира, а заодно и ее? Или же решил прочитать лекцию о многочисленных нитях, навеки связавших языческий и христианский миры? Возможно и третье: прогулка служила отражением его идентификации с этим вечным и таким противоречивым городом. Но каковы бы ни были истинные намерения, образы переполняли его.

— Вот здесь, на углу, — сказал он и остановился перевести дух, — стоит церковь Сан Джузеппе дей Фалегнами. С виду ничего необычного, но прямо под ней находятся совершенно поразительные катакомбы. И в них, под землей, часовня Сан Пьетро Карсере... превращенная в темницу, где Нерон держал самого святого Петра. Идемте, я покажу вам это место. — Он пересек улицу, следом за ним тащился Хиггинс, который, судя по виду, уже начал изнемогать от этой прогулки, а уже за ним — Элизабет и Санданато. — Расскажи им эту историю, Пьетро. — Кардинал явно устал. Огромный нос нависал над пухлыми губами, всегда готовыми расплыться в улыбке, обнажая пожелтевшие зубы. Черная сигарета с золотым ободком, казалось, навечно прилипла к нижней губе, глаза щурятся от дыма, их почти не видно из-под тяжелых век.

— Его преосвященство испытывает слабость к самым мрачным уголкам Рима, — заметил монсеньер Санданато, — но не теряйте надежды, испытание подходит к концу. В свое время Тиллианум был не чем иным, как цистерной для воды, и соорудили ее, по всей вероятности, вскоре после того, как галлы отдали Рим на разграбление. Однако позже ее превратили в темницу, где, как вы помните из древнеримской истории, нашли свой последний приют побежденные враги, в том числе Симон Бар Джиора, Джугурта и Верцингеторикс. Кормили их скудно, они буквально умирали с голоду. Ну и еще такие враги государства, как заговорщики римского претора Катилины, которых, кажется, передушили по одному. Мертвец, он мертвец и есть, и здесь умерло очень много людей.

Они спустились по современной лестнице ко входу в часовню, вошли в верхнее помещение. Элизабет почувствовала, как тревожно забилось у нее сердце, а на лбу и верхней губе выступила испарина. Перед глазами затанцевали мелкие черные точки. Опасаясь, что вот-вот потеряет сознание, она ухватилась за перила. Ее бросило в жар, потом вдруг пробрал ледяной озноб, к горлу подкатила тошнота. Очевидно, на самочувствии сказались слишком жаркий день, начало менструации, долгая прогулка, все эти разговоры и ужасы, которые описывал кардинал. В этот момент ей хотелось лишь одного: прилечь где-нибудь передохнуть и не опозориться. Перед глазами плыли очертания троих ее спутников, она вдруг поняла, что изображает внимание, согласно кивает что-то в ответ на слова монсеньера, не вдумываясь в их содержание. В часовне стоял полумрак. И она, ненавидя себя за слабость, принялась молиться: «Господи, дай мне силы пройти через это до конца, и я никогда больше не буду плохой...»

Сестра Элизабет закрыла глаза, пыталась успокоиться, с ужасом представляла, что вот-вот потеряет сознание.

— Из темницы был всего один выход. Именно здесь мы сейчас и находимся, и в ту пору эта была канализационная труба, откуда нечистоты сливались в Большую Клоаку. Говорят, что она периодически была забита телами умерших. Гниющими трупами. Ну а теперь взгляните сюда. Здесь, над алтарем, мы видим барельеф с изображением святого Петра, он крестит своего тюремщика...