Ассасины

Однако эти тревожные мысли вскоре уступили место зверскому аппетиту. Ужин получился превосходным: плов с мясом, свежие лепешки-кунафы в меду, чайник горячего ароматного чая и на закуску фрукты. Дневная жара пошла на убыль, подул легкий ветерок, и сибаритничать на крыше чайханы было удивительно приятно. Тем более – после дальней дороги и иссушающего зноя.

Юноши наслаждались покоем, пили чай и прислушивались к разговорам в чайхане. А там, похоже, появился какой-то поэт, и посетители начали дружно упрашивать его почитать свои стихи. Авар не очень хорошо разбирался в поэзии (если не сказать – совсем ее не знал; Азермехр говорил, что красивые слова никогда не заменят один точный удар кинжалом), но что касается Хасана, то он слушал стихи, открыв рот.

У поэта был сильный голос, но Авару послышалась в нем огромная печаль, даже горе:

–  Прошли года, мой волос серебря,
Как числа старого календаря.
Ведь с новым годом он не совпадает:
Свой календарь заводит новый год.
А старый календарь, что весь пройден,
Из библиотек уносят вон.
И вместе с мусором его сожгут
Иль книгоноше отдадут.
Сложилась так теперь судьба моя,
Тот старый календарь, о, друг мой, это я.

– Какие прекрасные стихи! – раздались восхищенные возгласы и все дружно захлопали в ладони. – Еще, еще читай!

–  Спасибо вам, друзья мои, спасибо… – Видимо, поэт, поклонился. – Но время уже позднее, и мне пора домой.

–  Будь добр, исполни нашу просьбу… – Это уже вступил в разговор чайханщик Абдураззак.

–  Ну, хорошо, – сдался поэт. – Слушайте…

И он начал читать:

–  Когда письмо твое пришло ко мне,
Был черен мир. Он стал черней вдвойне.
Но мысль твоя издалека блеснула —
Сквозь мрак двойной я снова был в огне!
Что буду делать с кубком золотым?
Дай глиняный! Он станет мне родным.
Пока я сам не превратился в глину,
Пусть будет кубок глиняный моим.
Опять от волн любви качаюсь я,
От слез кружится голова моя,
От ветра твоего я, как вода, взволнуюсь,
И полечу по волнам, как ладья.
Где яд, чтоб другом я его назвал,
Где меч, чтоб счастьем я его считал,
Где смерть, которую как избавленье,
Потусторонний мир мне б даровал?

На этот раз поклонники таланта неизвестного поэта, склонив головы, встретили окончание стихотворения гробовым молчанием. Лишь кто-то один хлопнул в ладони, но на него тут же зашикали. Так поэт и ушел, сопровождаемый скорбной тишиной. Но все уважительно встали, когда он собрался уходить, а вслед за ним побежал мальчик-посыльный с тяжелым подносом в руках – благодарность Абдураззака за выступление.

–  Кто это? – спросил удивленный и озадаченный Авар.

Нужно сказать, что он был очарован стихами не известного ему поэта. Может, потому, что слышал поэтическое произведение такого высокого уровня впервые в жизни.

–  Это Хагани… – Хасан говорил с трудом – он был сильно взволнован. – Его полное имя Афзаладдин Ибрагим ибн Али Хагани Ширвани. О, Аллах, спасибо тебе! Ты сподобил меня услышать этого великого человека!

–  А почему после второго стихотворения его не начали восхвалять и не стали хлопать в ладоши?

–  Беда у него. Недавно он остался один как перст: умерли его жена и дети – сын и дочь.

Авар промолчал. Теперь ему стал понятен тот надрыв, который звучал в голосе поэта, когда он читал последние строки. Ну почему добрым и талантливым людям судьба преподносит одни страдания?! А какой-нибудь негодяй, вор и мошенник доживает в полном довольствии до глубокой старости. И наконец, второй – пожалуй, главный – вопрос: откуда у молодого человека такие познания в поэзии? Авар уже знал, что его товарищ и напарник притворяется, будто он не сильно грамотный, однако интересоваться не только поэзией, но и судьбой поэта, мог лишь хорошо образованный человек. Кто ты, Хасан?!

Пока Авар разбирался в своих сумрачных мыслях и загадках, в чайхане пошли разные разговоры. Хасан уже начал подремывать, а он лежал на спине и смотрел на крупные звезды, которые густо засеяли черное небо – сна не было ни в одном глазу. Неожиданно Авар насторожился. Беседовали в компании, которая сидела как раз там, где устроились фидаины – под ними, на углу чайханы. Говорили очень тихо, но слух у юноши был великолепным.