Ассасины

Наконец настал час, когда Ачейко ввели в комнату замка, где сидел Шейх аль-Джабаль. Помещение было обставлено так себе, но страшные глаза старца смотрели на кривича с таким напором, что юноше едва не стало дурно. И то – его кормили лишь раз в день кашей и черствыми лепешками. Хорошо хоть воды давали напиться вволю.

–  Говори! – приказал шейх. – Я знаю, ты искал меня.

Ачейко рассказал без утайки все, что случилось с куркурой и с ним. По мере перевода лицо шейха стало таким страшным, что Джавату захотелось немедленно превратиться в серую неприметную мышку – как в сказках – и забиться в глубокую норку.

–  Какой флаг был на кораблях франков? Ты не запомнил? – спросил юношу ас-Синан.

–  Запомнил, – ответил Ачейко. – Флаг белый, а на нем был нарисован большой золотой крест и четыре маленьких.

–  Флаг Иерусалимского королевства! – не сдержавшись, воскликнул шейх. – Это все проделки Конрада Монферратского!

Какое-то время в комнате царила тишина – шейх задумался. А затем сказал:

–  Этого юношу отпустите на все четыре стороны. Пусть о нем позаботится его судьба. Но он помог нам, и мы немного поможем этому гулям-и-руси. Он честный и добросовестный человек, поэтому заслужил награду. Дайте ему новую одежду, добрый нож, лук и стрелы, а также продукты в дорогу и деньги. И снимите с него ошейник раба. Я, шейх аль-Джабаль, своей властью дарю ему свободу! – Эта фраза прозвучала торжественно, и все поклонились шейху, в том числе и Ачейко (за компанию), хотя он не понял ни единого слова из речи седого старца. – И отвезите его на караванную тропу. Какой-нибудь сердобольный караван-баши поможет ему добраться до ближайшего города.

На этом расспросы Ачейко закончились и его отвели уже не в зиндан, а в отдельную комнату, где он переоделся во все новое и съел огромное блюдо превосходного мясного плова.

А в комнате для совещаний тем временем собрались все даи, находившиеся в Масйафе, даи аль-кирбаль Заки, которого прочили в наследники шейха, и даи ад-дуат – сам ас-Синан. Комната была гораздо больше других помещений и вдоль стен, вместо потертых ковриков, которыми был застелен пол личных покоев Старца Горы, лежали мягкие подушки.

Они были нужны хотя бы потому, что иногда такие совещания могли затянуться на целый день; долгие разговоры прерывались только для молитв и то не всегда. Все даи представляли собой своего рода высшее сословие исмаилитов и могли не придерживаться законов шариата. Так установил еще Хасан ибн Саббах, и Рашид ас-Синан подтвердил этот неписаный закон.

Обсуждали, как поступить с Конрадом Монферратским. Все понимали, что шейх уже принял решение, но правила нужно соблюдать, поэтому даи спорили, как лучше наказать зарвавшегося короля Иерусалима – короля без короны на голове и столицы. Вместе со всеми сидели и Авар с Хасаном. Теперь они были даи. Ас-Синан выполнил свое обещание, тем более, что операция по устранению сахиба аль-кашф Абд аль-Кадира прошла без сучка-задоринки. Для остальных даи их возвышение было немыслимым; они недоумевали: как такие молодые люди смогли столь быстро подняться к самой вершине?! А даи аль-кирбаль Заки уже начал смотреть на них косо – уж не надумал ли шейх поменять свое решение и выбрать себе в преемники одного из этих двух выскочек?

После своего возвышения Авар и Хасан – уже по отдельности – успели выполнить несколько заданий шейха аль-Джабаля, притом вполне успешно. Только теперь их задачей было не самим лезть под удар, а направлять фидаинов. И один, и другой блестяще планировали свои операции и все их подопечные, выполнив задание, вернулись живыми. Старец Горы начал испытывать к ним большую благосклонность, нежели к другим даи, хотя внешне это никак не проявлялось. Но не нужно было иметь большие познания в физиономистике, чтобы не заметить, как теплели всегда остро жалящие глаза шейха, когда он разговаривал с новоиспеченными даи.

–  Примерно наказать этого негодяя! – сказал даи аль-кирбаль Заки. – Король Иерусалима нарушил наш уговор! Смерть ему!

–  Смерть! Убить его! – поддержали Заки и другие даи, понимая, что этим выражают не только общее мнение, но и подтверждают решение, давно вызревшее в голове у ас-Синана.

Но тут взял слово Хасан. Несмотря на молодые годы он обладал рассудительностью, которая нередко отсутствует у людей преклонного возраста.

–  А что если куркуру ограбили не люди Конрада Монферратского? – задал вопрос Хасан; и сам же на него ответил: – Тогда беда. Убив невиновного в этом преступлении короля Иерусалима, мы тем самым совсем рассоримся с франками. Пока между нами существует нейтралитет, франки не трогают нас, мы – их. Но тот, кто раздувает ветер, пожнет бурю. И тогда нам придется худо – у франков еще слишком много сил. Даже армия султана не в состоянии выгнать кафиров с нашей земли. Вот если мы докажем, что это именно Конрад Монферратский потопил принадлежащие нам суда, вот тогда наши действия будут оправданы.

Даи несогласно зашумели, но властный жест шейха заставил их замолчать.