Assassin's Creed. Братство

Макиавелли, успевший сесть на лошадь, вынул небольшую записную книжку в черном переплете и что-то туда записал, рассеянно улыбаясь. Аудиторе тоже вскочил в седло.

– Кажется, кто-то меня поторапливал, – сказал он.

– Да, нам пора. Просто я решил записать твои слова.

– Я должен быть польщен такой честью?

– О да! А теперь едем.

Они тронулись со двора.

– Ты здорово умеешь наносить раны, – продолжал Никколо. – Но способен ли ты врачевать их?

– Я намерен излечить болезнь, коренящуюся в сердце нашего общества. Я не собираюсь лишь наблюдать ее симптомы.

– Смелые слова. Но тебе незачем со мною спорить. Не забывай: мы на одной стороне. Просто я высказываю иную точку зрения.

– Это что, проверка? – недоверчиво спросил Эцио. – Если да, давай поговорим напрямую. Я уверен, что смерть Родриго Борджиа не решила бы наших проблем.

– Уверен?

– Да. Оглянись вокруг. Рим – центр власти Борджиа и правления тамплиеров. Людям, что слушали меня возле конюшни, я сказал чистую правду. Убийство Родриго не изменило бы общего положения вещей. Когда имеешь дело с одним человеком, ему достаточно отсечь голову – и он мертв. Но мы имеем дело с гидрой.

– Я понимаю, к чему ты клонишь. Геркулесу пришлось сражаться с семиглавым чудовищем. Отрубленные головы вырастали заново, пока он не нашел способа это прекратить.

– Вот именно.

– То есть ты предлагаешь… обратиться к народу?

– Ну да. А как еще?

– Прости меня, Эцио, но люди ненадежны. Уповать на них – все равно что строить замок на песке.

– Здесь, Никколо, я с тобой не согласен. В основе Кредо ассасина лежит наша вера в человечество.

– И ты хочешь испытать эту веру?

Аудиторе не успел ответить. Мимо них, размахивая ножом, пробежал молодой воришка. В одно мгновение парень срезал кожаные ремешки кошелька, привязанного к поясу Эцио.

– Что за… – растерянно крикнул он.

– Должно быть, он из твоего внутреннего круга, – засмеялся Никколо. – Гляди, как удирает! Такое чувство, словно прошел выучку у тебя. Догони его и заставь вернуть кошелек. Эти деньги для нас не лишние. Встретимся на Капитолийском холме, у Кампидольо.

Эцио быстро развернул лошадь и помчался вдогонку за вором. Парень нарочно выбирал совсем узкие проулки, где проехать верхом было невозможно. Аудиторе пустился в объезд. Бежать за воришкой на собственных ногах он не решался, зная, что тот моложе, а значит, наверняка бегает быстрее. Казалось, парень и впрямь успел поучиться у ассасинов. Только как такое могло быть?

Наконец Эцио все-таки загнал вора в тупик и прижал к стене.

– Отдавай кошелек, – ровным голосом приказал ассасин, обнажая меч.

Воришка и сейчас еще надеялся улизнуть, однако, убедившись в безнадежности своего положения, понурил плечи и молча поднял руку с зажатым кошельком. Эцио схватил кошелек и надежно спрятал внутри камзола. Пока он это делал, лошадь чуть сдвинулась – воришка молниеносно вскарабкался по стене и исчез по другую сторону.

– Эй! Вернись! Я еще не закончил с тобой! – крикнул Аудиторе ему вдогонку.

Ответом ему был лишь быстро стихший топот ног. Вокруг успела собраться небольшая толпа зевак. Не обращая на них внимания, Эцио развернул свою лошадь и отправился к Капитолийскому холму.

Когда он приехал в назначенное место, уже смеркалось.

– Ну как, отобрал денежки у нашего приятеля? – спросил Макиавелли.

– Отобрал.

– Маленькая, но победа.

– Победы имеют свойство накапливаться, – сказал Аудиторе. – Со временем и при надлежащих усилиях их станет больше.

– Будем надеяться, что мы умножим наши победы раньше, чем взор Чезаре падет на нас и мы опять будем разбиты. В Монтериджони ему это почти удалось. А теперь продолжим с того места, где мы остановились. – Никколо пришпорил своего коня.

– Куда мы едем?

– В Колизей. Там у меня назначена встреча со связным. Его зовут Виницио.

– И?

– Я жду, что у него есть для меня новости. Поехали.

Пока они ехали к Колизею, Макиавелли обращал внимание своего друга на новые здания, построенные Александром VI за годы своего папства. Говорил он сухо, не скрывая пренебрежения.

– Взгляни на эти фасады! Их замаскировали так, чтобы они имели вид правительственных строений. Родриго хорошо умел пустить пыль в глаза. Это делалось в расчете на то, чтобы одурачить твоих друзей, то есть «народ».

– Когда ты успел стать таким циничным?

– Я совсем не циничен, – с улыбкой возразил Никколо. – Я просто показываю тебе нынешнее состояние Рима. Но ты прав, Эцио. Иногда в моих словах слишком много горечи. Кто-то подумает, что я умею лишь замечать недостатки. Возможно, не все потеряно. Хорошо уже одно то, что в Риме у нас есть союзники. Ты с ними встретишься. И коллегия кардиналов, как я уже говорил, тоже не целиком под пятой Родриго, как бы ему этого ни хотелось. Правда, положение очень серьезное и неопределенное…

– Серьезное и неопределенное для чего?

– Для нашего окончательного успеха.

– Нам остается лишь делать все новые и новые попытки. Если отступимся, обязательно проиграем.

– Кто вообще говорит об отступлении?