Assassin's Creed: Буря эпохи Мин

Тогда Шао Цзюнь только стала наложницей и, согласно правилам, жила в том дворце вместе с вдовствующей императрицей, не имея возможности выходить наружу. Шунь же имела больше свободы, поскольку в те годы была всего лишь дворцовой служанкой. Когда Шао Цзюнь услышала, что евнух Чжан начал охоту за членами Братства ассасинов, то переоделась в мужскую одежду и сбежала из дворца. Поскольку старик Юн всеми силами старался заполучить ту вещь, то девушке пришлось оставить ее по дворце, доверив подруге. Шунь же спрятала «сокровище» в одной из больших цветочных ваз в задней части дворца. Их обычно обметали от пыли и внутрь не заглядывали. Во дворце Человеколюбия жили наложницы предыдущего императора, поэтому сюда редко кто наведывался, а самим девушкам запрещали куда-то выходить, поэтому место казалось самым безопасным. Вскоре после побега Шао Цзюнь случился пожар, который уничтожил практически весь дворец, включая ту вазу.

Выслушав рассказ подруги, бывшая наложница никак не отреагировала и долго молчала, а затем коротко ответила:

– Такова воля небес.

О пожаре Шао Цзюнь узнала только сейчас. На месте дворца Человеколюбия строили новый, но ассасин решила: нынешнему императору просто не понравилась постройка, и он снес здание, а потом приказал возвести новое. А теперь узнала про пожар… Выходит, та вещь пропала навсегда. От этого девушка испытывала примерно такое же чувство, как при смерти бывшего правителя.

Нельзя сказать, что он относился к ней плохо. Ведь не только пожаловал титул Милосердной наложницы, а также и дал право покидать Запретный город. Беспрецедентный случай, надо заметить. Шао Цзюнь вспомнила годы, проведенные во дворце: «Зачастую я чувствовала себя одиноко, зато получила много свободы». Тогда же и принесла клятву верности императору. Когда император Чжу Хоучжао на смертном одре отдал тринадцатилетней Шао Цзюнь на сохранение свиток, девочка впервые в жизни заплакала. Незаметно «сокровище» стало для нее надеждой, последней волей покойного. А теперь надежда исчезла, сгорела в огне.

Ассасин убрала руку с плеча Шунь и со вздохом сказала:

– Теперь уже ничего нельзя изменить. Кстати, евнух Чэнь еще во дворце?

Шао Цзюнь сменила тему, боясь самобичевания со стороны подруги, а там и до меланхолии недалеко. Поняв, что разговор о свитке окончен, Послушная украдкой вздохнула и спросила:

– Который из них?

Фамилия действительно не самая редкая, и во дворце старших евнухов с такой жили по крайней мере пять или шесть человек. Даже к Шунь приставили евнуха Чэня, но он точно не знаком с Шао Цзюнь.

– Который Сицзянь. Я про него.

– А-а-а… Поняла. Когда закрыли Леопардовый павильон, его выслали из столицы. Больше ничего не знаю.

Этот мужчина находился в должности управляющего, то есть главного или старшего евнуха, и отвечал за весь павильон с развлечениями. Шао Цзюнь почти никогда не отходила от покойного императора, а при встречах с ней старик Си вел себя очень почтительно. Поскольку евнух Чэнь не находился в прямом подчинении у старика Юна, то после смерти правителя на него надавили, а потом и вовсе сослали неизвестно куда.

– Куда ты теперь направишься? – спросила Шунь с широко распахнутыми глазами.

– Ох… Тебе лучше не знать для твоего же блага, – смеясь, ответила девушка.

После того как Шао Цзюнь стала наложницей, подруга сильно завидовала, поскольку сама мечтала попасть в гарем императора, и теперь мечта могла исполниться – на кон теперь поставлено многое.

Шао Цзюнь накинула капюшон. Ее наряд хорошо сливался с тенью, так что она могла не бояться, что кто-либо увидит ее. Шунь посмотрела на нее с тревогой и сказала:

– В любом случае тебе нельзя тут задерживаться. Во дворце Сильного Солнца почти никто не живет, но за ним наблюдают стражники из столичного гарнизона и патрулируют территорию.

Внутри Запретного города ночную службу несли сто командиров. Каждые два часа, с семи вечера до пяти утра, двадцать человек поочередно стояли в дозоре, а также были специально назначенные служащие, которые в определенное время проходили с осмотром и ставили печати в журнале, чтобы предотвратить халатное отношение слуг к своим обязанностям.

Шунь и представить себе не могла, как Шао Цзюнь добралась сюда через множество солдат. А если ее обнаружат, то последствия будут самые печальные, и ассасин это тоже понимала. Ответила она бесцветным голосом:

– Хорошо, тогда я ухожу.

Наложница протяжно вздохнула. Шао Цзюнь распахнула окно и уже собиралась выпрыгнуть, как вдруг повернула голову и прошептала:

– Я недавно вернулась с Запада. И прошла через берег коралловых деревьев.

Подруга замерла на мгновение и неловко сказала со смехом:

– Коралловый город такой же, как я рассказывала?

– Ага.

После этого Шунь решила ничего не говорить, иначе собеседница поймет, как ей тяжело живется. Много лет назад они считали друг друга едва ли не сестрами, а сейчас… стали чужими людьми.

Наложница только моргнула, а силуэт Шао Цзюнь уже исчез. Юная Чжан взяла себя в руки, доковыляла до окна и открыла его шире. На улице было темно хоть глаз коли.

– Береги себя, сестра.