Assassin's Creed. Единство

– Был. Видишь ли, этот Жермен являлся горячим приверженцем воззрений Жака де Моле, последнего великого магистра тамплиеров. Де Моле сожгли в тысяча триста четырнадцатом году. Он умирал, осыпая проклятиями всех, кто находился рядом. Так и осталось неизвестным, был ли он действительно виновен, или его оклеветали. Но выражать подобные сомнения вслух тогда было опасно. Всякая поддержка его идей считалась ересью. – Мистер Уэзеролл поскреб бороду. – Да, Жермен слыл еретиком. Но еретиком, к которому прислушивался великий магистр. Чтобы не допустить раскола в ордене, его исключили. Твой отец просил Жермена воздержаться от еретических высказываний и вернуться в русло учения ордена. Скажу тебе, он с тяжелым сердцем исключал этого вольнодумца, однако…

– Жермена все-таки изгнали?

– Изгнали. Более того, всех членов ордена предупредили: любой, кто выступит в поддержку Жермена, также будет исключен. Прошло довольно много времени. Когда было объявлено о его смерти, про Жермена успели забыть.

– А Жермен и не думал умирать, – усмехнулась я.

– Получается, что так. Жермен затаился, нашел себе сторонников и повел закулисную игру, постепенно переиначивая на свой лад принципы ордена. Теперь он – великий магистр, а те, кто еще не разучился думать, чешут в затылках и пытаются понять, как Жермен из ярого монархиста превратился в революционера, требующего казнить короля. Ответ прост: Жермену никто не противостоит. Он уничтожил всех противников. Как говорится, шах и мат. – Мистер Уэзеролл улыбнулся. – Надо отдать ему должное: убеждать он умеет.

– Я и отдам ему должное… мечом в живот.

– И как ты намерена это сделать?

– Арно выяснил, что Жермен намеревается присутствовать на завтрашней казни короля.

Мистер Уэзеролл бросил на меня напряженный взгляд.

– Короля казнят? Значит, Национальное собрание вынесло ему приговор?

– Да. Смертная казнь.

Мистер Уэзеролл качал головой. Казнь короля. Как мы дожили до такого? Если вспомнить развитие событий, пожалуй, последней каплей для революционеров стала петиция о возвращении королевской семьи к власти. Летом прошлого года ее подписали двадцать тысяч парижан. Там, где когда-то говорили о революции, начались разговоры о контрреволюции.

Правящие революционеры, конечно же, не собирались терпеть подобные настроения. Десятого августа Национальное собрание распорядилось о походе на дворец Тюильри, где находились король и Мария-Антуанетта, с позором изгнанные из Версаля почти три года назад.

Это было последнее сражение, руководимое королем и стоившее жизни шестистам его швейцарским гвардейцам. Спустя полтора месяца монархия была упразднена.

Однако контрреволюционные выступления не прекращались. Ими были охвачены Бретань и Вандея. Второго сентября прусская армия заняла Верден. Это вызвало панику в Париже. Поползли слухи, что узники-роялисты вот-вот будут освобождены из тюрем и жестоко отомстят сторонникам революции. Вы, наверное, скажете, что последовавшие массовые убийства были упреждающими ударами, но это не меняет их зверского характера. Узников убивали тысячами.

Затем состоялся суд над королем. Сегодня объявили, что завтра его казнят на гильотине.

– Если Жермен намерен присутствовать на казни, мне сам Бог велел там быть, – сказала я мистеру Уэзероллу.

– Позволь спросить зачем?

– Чтобы его убить.

– Элиза, я не считаю, что твой маневр даст желаемые результаты, – глядя на меня, сказал мистер Уэзеролл.

Я с детства помнила этот взгляд с прищуром.

– Знаю, – как можно мягче произнесла я. – Но вы понимаете: у меня нет иного выхода.

– Что тебе важнее? – раздраженно спросил он. – Месть или орден?

– Когда я достигну первой цели, достижение второй не составит труда, – пожала плечами я.

– Неужто? Ты так думаешь?

– Да.

– Откуда у тебя такие мысли? Ты всего-навсего убьешь нынешнего великого магистра французских тамплиеров. И ты считаешь, что в ордене обрадуются твоему возвращению? Но с такой же долей вероятности тебя могут судить за вероломное нарушение основополагающих принципов тамплиеров. Я разослал обращения во множество мест: в Испанию, Италию, даже в Америку. В ответ – намеки на сочувствие и ни слова о готовности оказать поддержку. Знаешь почему? В других странах видят, что французская ветвь ордена управляется твердо и умело, а потому твое смещение вызывает у них лишь минимальный интерес.

К тому же у Жермена наверняка есть своя сеть осведомителей. Он непременно убедит иностранных собратьев в необходимости совершенного им переворота и заверит их, что нынче орден – в надежных руках.

Не стоит забывать и про Кэрроллов. Я вполне допускаю: они будут подливать яду везде, где к их мнению прислушиваются. Элиза, ты не можешь действовать против Жермена, не имея поддержки. Ты и сама это знаешь, но все равно намерена осуществить задуманное. Твое поведение подсказывает мне, что тобой движет не забота об ордене, а жажда мести. И оно же мне подсказывает, что я сижу рядом с дурочкой, задумавшей самоубийственную авантюру.

– У меня будет поддержка, – упрямо возразила я.

– Подумай, Элиза, откуда она придет?