Assassin's Creed. Одиссея

Однако что-то привлекло внимание молодой женщины, заставив остановиться. Зрелище поражало своей неуместностью, словно пьяница, вздумавший учтиво себя вести. В морской дымке по волнам скользила галера. Одна из сотен. Но судно двигалось не в сторону дальних мысов, окружавших вход в Коринфский залив, а держало курс на Кефалинию. Кассандра прищурилась и разглядела белый парус, украшенный головой горгоны с цепким взглядом и перекошенным гримасой лицом. Столь омерзительное изображение Кассандра видела впервые: серовато-зеленые губы, приоткрытый рот, из которого торчали клыки, глаза, сверкающие, как угли, и змеи вместо волос, извивавшиеся на ветру, словно живые. Некоторое время Кассандра смотрела на страшный рисунок. Из глубин памяти всплыла легенда о Медузе – некогда красивой и сильной женщине, преданной и проклятой богами. Кассандра на мгновение даже почувствовала легкое сострадание к несчастной. Однако изображением на парусе странности галеры не исчерпывались. Хотя палуба судна была пуста, Кассандра ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Молодая женщина поежилась.

«Спартанские дети не должны бояться темноты, холода и неизвестности», – донесся из глубин похороненной памяти знакомый голос. Отцовский голос. Кассандра плюнула на песок, повернувшись спиной к морю и странной галере. Пронизанные язвительностью воспоминания об отцовских наставлениях – это все, что осталось от некогда уважаемой семьи. Странствующие торговцы рассказывали о запустении, постигшем дом Леонида. По их словам, Миррин, лишившаяся обоих детей, не вынесла горя и покончила с собой. «Из-за содеянного мною в ту ночь», – сокрушалась Кассандра.

Покинув берег, молодая женщина прошла полосу дюн, где ветер гнул песчаный тростник, и свернула на каменистую тропку, которая вывела Кассандру на небольшой выступ, глядящий в сторону берега. Там стояла простая каменная хижина, служившая молодой женщине домом. Белые оштукатуренные стены ярко сверкали на солнце. Легкий ветер раскачивал скрипучие шесты с подобием навеса из лоскутов. Тот же ветер шелестел в листьях и гнул ветки единственного росшего поблизости оливкового дерева. Возле разрушенной колонны был небольшой пруд с проточной водой. Туда слетались на водопой весело чирикающие зеленушки. До ближайшего города Сами было несколько часов ходу. Путники в этих местах появлялись редко. «Прекрасное место, чтобы окончить свою жизнь в одиночестве», – подумала Кассандра. Прежде чем войти в дом, она снова повернулась к морю. На горизонте проступали неясные очертания материка. «Как сложилась бы моя жизнь, не окажись прошлое таким жестоким?»

Нагнувшись под низкой притолокой, Кассандра вошла в свое жилище. Неутихающий бриз остался за порогом. Скромная обстановка единственной комнаты состояла из деревянной кровати, стола с охотничьим луком и сундука, где лежали старый плащ и сломанный гребень из слоновой кости. Никто не сажал Кассандру в клетку, на руках и ногах молодой женщины не бренчали кандалы, однако несчастная жила будто в тюрьме, где надсмотрщицей была нищета. Надежда когда-либо покинуть остров существовала лишь для богатых.

Кассандра опустилась на стоявшую возле стола табуретку, налила воды из глубокой глиняной чаши, потом взялась за кожаный сверток, хранивший нехитрые припасы: черствый, как камень, ломоть хлеба, тонкий кусочек соленой зайчатины и три оливки в глиняном горшочке. Скудная трапеза. В животе Кассандры вновь возмущенно заурчало – желудок желал знать, куда подевались остальные припасы.

Из окошка в задней стене дома была хорошо видна яма, служившая молодой женщине погребом. Вплоть до вчерашнего дня там хранились два мешка пшеницы, целый соленый заяц, круг козьего сыра и дюжина сушеных фиг. Такого пропитания хватило бы на пять-шесть дней. Но вчера, возвращаясь после неудачной рыбалки, Кассандра заметила спины двух воров, уносящих скудные припасы беглянки. Молодая женщина была слишком голодна, чтобы пускаться в погоню. Пришлось ложиться спать на пустой желудок. Кассандра рассеянно провела подушечкой большого пальца по кромке остро заточенного лезвия полукопья. На пальце выступила кровь.

– Чтоб тебе вечно гореть в огне, Циклоп, – прошипела молодая женщина имя ее нынешнего истязателя, подославшего воров.

Кассандра принялась за еду. Размочила хлеб в остатках оливкового масла и поднесла ко рту. Рука замерла: вновь раздалась скорбная песнь голодного желудка, но на этот раз – чужого. Кассандра оглянулась – в дверях стояла маленькая девочка и смотрела на жалкий кусок хлеба так, как иной взирал бы на браслет из чистого золота.

– Феба! – воскликнула Кассандра. – Давненько тебя не было.

– Не обращай на меня внимания, Касс, – ответила гостья, разглядывая грязь под ногтями.

Оставив ногти в покое, девчонка закинула за уши прядки темных волос и принялась теребить обтрепанный подол своей грязной столы, давно потерявшей изначальный белый цвет.