Assassin’s Creed: Renaissance

Он извлек из мантии Яблоко и высоко поднял. Эцио увидел, что на руке его не хватало пальца. Яблоко начало светиться, толпа, задыхаясь, отступила. Но Макиавелли сохранил спокойствие, предупреждающе крикнул своим, и не колеблясь бросил кинжал, вонзившийся в предплечье Монаха. С воплем боли и ярости, Савонарола выронил Яблоко, упавшее с балкона в толпу внизу.

— Неееет! — закричал он.

Внезапно он словно уменьшился, его поведение стало казаться жалким и постыдным. Для толпы этого оказалось достаточно. Они собрались и штурмом взяли врата Сан-Марко.

— Быстрее, Эцио, — произнес Ла Вольпе. — Найди Яблоко. Оно где-то здесь.

Эцио увидел его, катящееся под ногами толпы. Эцио нырнул в толпу, пропихиваясь в ней, и, наконец, оказался совсем рядом с Яблоком. Он быстро сунул его в поясной кошель для сохранности. Теперь ворота Сан Марко были распахнуты, вероятно, кто-то из братии обладал доблестью и решил спасти церковь и монастырь, а так же свою шкуру, приняв неизбежное. Среди них было немало тех, кому деспотизм Монаха стоял поперек горла. Толпа хлынула через ворота, и, несколько минут спустя, появилась вновь, таща Савонаролу, отбивающегося и кричащего.

— Отнесите его ко дворцу Синьории! — скомандовал Макиавелли. — Там будет суд!

— Идиоты! Богохульники! — кричал Савонарола. — Бог свидетель — это святотатство! Как вы смеете обращаться с Его пророком подобным образом? — его вопли частично заглушили кричи толпы, но он отчаянно цеплялся за свою ярость и страх — Монах знал, что это его последняя возможность остаться в живых.

— Ертики!! Вы все сгорите за это в аду! Слышите? Вы сгорите!

Эцио и остальные ассасины пошли следом за толпой, уносящей Монаха прочь, который со смесью мольбы и угрозы кричал:

— Меч Господа обрушится на землю быстро и внезапно. Отпустите меня, ибо только я могу спасьт вас от Его гнева. Дети мои, прислушайтесь, пока не стало слишком поздно! Есть только один путь к спасению — оставить путь материального накопления. Если вы не склонитесь передо мной, вся Флоренция познает гнев Господа — и город падет, как Содом и Гоморра, ибо знает Он величину вашего предательства! Помоги мне, Господи! Меня предали десять тысяч Иуд!

Эци шел достаточно близко, чтобы услышать, как один из жителей говорит Монаху:

— Мы сыты по горло твоей ложью! С тех пор как ты явился сюда, от тебя ничего не слышно ничего, кроме призывов к нищете и ненависти.

— Бог может и в твоей голове, Монах, — поддержал другой. — Но вовсе не в сердце.

Они добрались до площади Синьории, и толпа, собравшаяся там, торжествующе завопила.

— Мы достаточно настрадались! Пришла пора освободиться!

— Скоро свет жизни вернется в наш город!

— Мы должны наказать предателя! Он — настоящий еретик! Он переиначил слово Божье под себя! — закричала женщина.

— Наконец-то, мы сбросим ярмо религиозной тирании, — воскликнул другой. — Саванарола будет наказан!

— Истина осветила нас, и страх отступил! — вскричал третий. — Твои слова больше не действуют на нас, монах!

— Ты утверждал, что ты Его пророк, но слова твои были темны и жестоки! Ты называл нас марионетками Дьявола, думаю, это тебя он дергает за ниточки!

Эцио и его друзьям больше не требовалось подзадоривать толпу — пришедшая в движение машина делала всю работу за них. Правители города, спасающие собственные шкуры и пытающиеся снова взять власть в свои руки, высыпали из Синьории, чтобы поддержать народ. На площади установили помост и сложили кипу хвороста и дров, вокруг трех столбов. Саванаролу и двух его самых ярых приверженцев уволокли в Синьорию для короткого и жестокого суда. Как он не оказывал милосердия, так и не было оно оказано ему. Вскоре их вывели в кандалах, подвели к столбам и привязали.

— Господи Бож мой, сжалься надо мной, — начал молить Саванарола. — Обереги меня от объятий зла! Окруженный грехом, взываю я о спасении!

— Ты хотел сжечь меня, — издевался кто-то, — теперь костры сложены!

Палачи кинули в хворост вокруг столбов факелы. Эцио смтрел, вспоминая своих родных, которые встретили свой конец на этом же самом месте много лет назад.

— Несчастный я, — молился Савонарола голосом, наполненным болью. Пламя начало подниматься, — покинутый всеми, оскорбивший небо и землю. Куда мне идти? К кому обратиться? Где найти избавление? Кто проявит милосердие ко мне? Не смею поднять глаз к небу, ибо против неба я тяжко согрешил. На земле не найти мне прибежища, ибо на земле я был предметом соблазна.

Эцио приблизился к помосту так близко, как мог. Несмотря на все беды, что он принес мне, никто, даже он, не заслуживает такой смерти, подумал он. Он вытащил из сумки заряженный пистолет и прицепил его к механизму на запястье. В этот момент Савонарола заметил его и посмотрел со смесью страха и надежды.

— Это ты, — сказал он, стараясь перекричать рев пламени, но, по сути, между ними образовалась незримая связь. — Я знал, что этот день придет. Брат, прошу, окажи милосердие, в коем я отказал тебе, оставив на милость псов и волков.

Эцио поднял руку.