Ассегай

— Вообще-то я и сам собирался сказать — вам с Перси нужно знать. Мне он с самого начала показался парнем со странностями. Что-то в нем меня беспокоило. И только потом, когда они с Перси отправились на озеро Маньяра, вдруг вспомнил один неприятный инцидент, имевший место во время южноафриканской кампании девяносто девятого года. Разведывательный взвод под командованием молодого капитана Мидлсексского полка йоменской кавалерии Берти Кокрейна проводил разведку в местечке под названием Слэнг-Нек и наткнулся на превосходящий их численно отряд буров. После первых же выстрелов капитан бежал. Бросил взвод на сержанта и побежал домой, к мамочке. Кончилось все плохо. Взводу удалось оторваться от противника, но при этом пятнадцать из двадцати бойцов остались на поле боя. Кокрейна отдали под трибунал, обвинили в трусости, признали виновным и уволили со службы. Если бы не высокопоставленные покровители, его бы скорее всего расстреляли. Вспомнив этот случай, я на всякий случай послал телеграмму одному знакомому в военном министерстве с просьбой уточнить кое-какие детали. Мои подозрения подтвердились: Кокрейн и Истмонт оказались одним и тем же лицом. И это еще не все. После своего бесславного увольнения Берти Кокрейн женился на очень богатой наследнице американского нефтяного магната. А еще через два года молодая миссис Кокрейн утонула, катаясь на лодке по озеру Ульсуотер в Камберленде. Кокрейна судили за убийство жены, однако оправдали за недостаточностью улик. Он унаследовал ее состояние, а два года спустя, после смерти дяди, стал графом Истмонтом, владельцем поместья площадью в десять тысяч акров возле Эпплби в Уэстморленде. Вот так старина Берти Кокрейн превратился в Бертрама, графа Истмонтского.

— Боже! А Перси об этом знает?

— Пока еще нет, но, полагаю, ты передашь ему радостные новости.

Леон возвращался в Тандалу в задумчивом настроении. Маниоро и Лойкот ждали его в лагере. Он распорядился приготовиться к выходу рано утром — предстоял неблизкий путь к лагерю Перси, расположенному на берегах озера Маньяра, после чего отправился в свою палатку и сел читать почту.

Три письма были от матери. Теплые, содержательные, по двадцать страниц в каждом, они пришли в Найроби одновременно, хотя и были написаны с промежутком в месяц. Леон узнал, что у отца все хорошо — и со здоровьем, и в прочих отношениях. Как всегда. Последнюю книгу матери, «Африканские раздумья», приняло для публикации лондонское издательство «Макмиллан». Старшая сестра, Пенелопа, выходит замуж в мае — то есть шесть недель назад! — за молодого человека, которого знает с детства. Нужно послать — пусть и с запозданием — свадебный подарок. Леон отложил мамины письма, пообещав себе ответить на них в ближайшее время, и вскрыл конверт с почтовым штемпелем Нью-Йорка и красной восковой печатью Кермита.

Рузвельт-младший сдержал слово. Он подробно описал последние месяцы сафари с Квентином Гроганом, спуск по Нилу, путешествие через Судан и Египет. Чары Лусимы остались в силе, Большой Лекарь не знал промаха и наводил ужас на африканские стада. На пароходе, по пути из Александрии в Нью-Йорк, Кермит влюбился, но девушка, как оказалось, была уже помолвлена. Впрочем, отказ вовсе не выбил его из седла. Далее шел рассказ об обеде в доме Эндрю Карнеги, стального магната и мультимиллионера, финансировавшего президентское сафари. Среди гостей Кермит выделил германского промышленника из Баварии, Отто фон Мирбаха. За столом они сидели напротив и успели проникнуться симпатией друг к другу. После обеда, когда дамы удалились в гостиную, американец и немец продолжили общение за портвейном и сигарами.