Ассегай

Скот был вполне реальный – большое стадо пестрых горбатых животных с широкими, закручивающимися кверху рогами. И дети были настоящие: три голых мальчишки с прутьями, которыми они гнали стадо на водопой. Леон заметил, что все трое прошли обряд обрезания, а следовательно, были старше, чем выглядели, где-то между тринадцатью и пятнадцатью. Общаясь между собой, они говорили на маа, однако он не понял ни слова. Ценой немалых усилий, преодолевая боль во всем теле, Леону удалось приподняться еще немного и принять сидячее положение. Самый высокий из мальчишек, уловив шевеление в траве, замер как вкопанный. С минуту он испуганно таращился на незнакомца, но в конце концов, как и положено будущему морану, совладал со страхом.

– Ты кто? – спросил он дрожащим голосом, грозно взмахнув при этом прутиком.

Леон понял и вопрос, и смысл устрашающего жеста.

– Я не враг, – прохрипел он в ответ. – Я – друг, и мне нужна твоя помощь.

Другие мальчишки, услышав незнакомый голос, остановились, глядя на чужака, точно на привидение, вставшее на их пути. Старший и, очевидно, смелейший из всех опасливо приблизился к Леону и спросил о чем-то еще. Не поняв вопроса, Леон повернулся к лежавшему рядом сержанту и помог ему приподняться.

– Брат, – проговорил он. – Это твой брат.

Паренек подошел еще ближе и с удивлением уставился теперь уже на Маниоро. Потом повернулся к своим товарищам и что-то быстро сказал, сопроводив распоряжение широким повелительным жестом, после которого они повернулись и со всех ног помчались через саванну. Из всей его речи Леон понял лишь одно слово – «Маниоро».

Поселок, к которому побежали мальчишки, находился примерно в полумиле и представлял собой кучку жавшихся друг к дружке хижин. Как и заведено у масаи, они были крыты тростником и окружены забором из колючего кустарника. Маньята, деревня масаи. Другой забор, деревянный, ограждал крааль, куда загоняли на ночь самое большое сокровище масаи – скот. Оставшийся в одиночестве паренек опустился на корточки перед Леоном и, указав на Маниоро, восхищенно прошептал:

– Маниоро!

– Точно, Маниоро, – подтвердил Леон, опираясь рукой о землю; у него снова закружилась голова.

Мальчишка издал радостный вопль и разразился очередной речью, из которой Леон выловил лишь слово «дядя». Он закрыл глаза и, откинувшись на спину, заслонился рукой от слепящего солнечного света.

– Устал, – пробормотал он. – Как же я устал…

Он и сам не заметил, как провалился в беспамятство, а когда очнулся, обнаружил вокруг себя небольшую толпу сельчан. На то, что это масаи, указывали вытянутые мочки ушей, в которых они носили большие раскрашенные диски или резные табакерки из кости. Из одежды на них были только длинные, опускавшиеся чуть ниже пояса рубахи, и больше ничего; гениталии масаи хвастливо выставляли напоказ. Женщины этого племени отличались необычно высоким для своего пола ростом. Головы они брили наголо, отчего те походили на яйцо, а на шее носили ожерелья из бус, нитки которых, спускаясь одна за другой, доходили до обнаженных грудей. Крошечные, расшитые бусинками юбочки едва прикрывали ту часть тела, которую стыдливо прячут их белые сестры.

Женщины рассматривали его с нескрываемым интересом, и Леон попытался сесть. Те, что помоложе, хихикали и подталкивали друг дружку, как будто никогда раньше не видели белого. Возможно, так оно и было. Дабы привлечь их внимание, пришлось прибегнуть к испытанному средству.

– Маниоро! – крикнул Леон и, указав на сержанта, добавил: – Маниоро мама?

Смешки стихли. Женщины с изумлением уставились на него.

Раньше других Леона поняла самая, пожалуй, юная и симпатичная из всех.

– Лусима! – воскликнула она и, повернувшись, указала на голубеющие вдалеке очертания дальней стены разлома.

– Лусима! – радостно подхватили остальные. – Лусима Мама!

По-видимому, именно так звали мать Маниоро. Довольные своей сообразительностью, женщины снова загалдели, а Леон, показав на пальцах, что Маниоро нужны носилки, ткнул пальцем в том же направлении:

– Отнесите Маниоро к Лусиме.

Восторги поутихли, женщины недоуменно переглядывались, определенно не понимая, чего требует от них белый незнакомец.

И снова самой смышленой оказалась симпатичная молодка. Топнув ногой, она подскочила к мужчинам и, нисколько не смущаясь, атаковала опешивших воинов как словесно, так и физически, мутузя кулачками одних и подталкивая других. Больше всего досталось воину с изысканной прической из заплетенных косичек, которого красавица попросту оттягала за волосы. В конце концов, пристыженные и обиженные, они вняли ее требованиям. Двое побежали в деревню и вскоре вернулись с длинным крепким шестом, к которому привязали некое подобие гамака из связанных по углам шкур. Это были носилки масаи – мушила. Потерявшего сознание Маниоро уложили на шкуры, после чего вся компания бодрой трусцой направилась на восток. Леон остался один на пыльной равнине. Пение мужчин и радостные причитания женщин вскоре стихли.