Ассенизаторы

Я — Георгий Мокрецов, позывной Мокрый, естественно перекочевавший со мной из армии, бывший офицер-десантник отдельной бригады специального назначения, ныне капитан милиции, сотрудник специального отдела быстрого реагирования управления по организованной преступности при УВД Энской области, а конкретно теперь — пленный «духов», которого всячески пытаются поставить в положение раба, только получается не очень. Огребаю за это «не очень» по полной программе. Может, надо было смириться, или хотя бы сделать вид, меньше б доставалось? Скорее всего, нет! Давно бы стал холодным трупом. А так поддерживаю у «чехов» злость, что никак не могут меня сломать, принять рабство как должное, вот и стараются изо всех сил. А вообще, не пойму, на хрена я им сдался? Рассказать все равно ничего не скажу, даже если и знаю. Да, нохчам[3] от меня ничего и не нужно, кроме жгучего желания сломать непокорного раба. Прекрасно понимаю, что качественные пытки не выдержит никто, просто нужно знать, на чем подловить конкретного человека. Не всегда человек, умеющий преодолевать физическую боль, выдерживает моральные истязания — причинение боли и страданий близким, верным друзьям.

Вот тут-то «духам» не обломится ничего. От физической боли в свое время научили отключаться, а обо мне боевики не знают ничего, даже имени. Документов с собой на выходе не было ни у кого. Из всей группы, ушедшей на операцию, уцелел только я. Личный состав, вероятно, считается сейчас пропавшим без вести. Слишком глубоко мы зашли на территорию, контролируемую «чехами». О бое сообщить просто не смогли, ввиду невозможности установить связь. Называют меня эти нелюди когда Иваном, когда просто русским, а чаще — «Э! Ты!».

Это была моя третья, за почти год плена, попытка побега. Как и две предыдущие, она произошла спонтанно, волею стечения обстоятельств, без предварительной подготовки. Хотя и говорят, что бог любит троицу, на мне почему-то его математика отказала. Но нечего перекладывать на других ответственность за собственное разгильдяйство. Нет чтобы предварительно все просчитать, прикинуть расклад, захватить оружие, отправив кого-нибудь из охранявших меня «духов» на небеса, решил свалить отсюда на арапа. Вот и получил, что имею. Даже на чью-либо помощь рассчитывать не приходится, добился того, что выделили, похоже, личный зиндан. Так сказать, одиночную камеру. Интересно, что они сейчас для меня придумают? Как еще будут ломать? Не удастся ли это им? Ответа у меня нет. А сваливать отсюда все равно надо, только не как раньше…

Решено! Хватит уповать на случайность, пытаться использовать любую подвернувшуюся возможность! Необходима тщательная подготовка этого мероприятия. Зря, что ли, меня долго и тщательно готовило государство? Давно уже пора эти знания начинать претворять в жизнь! Интересно, сколько я валялся без сознания? Если учесть, что сейчас, похоже, день, то прошло часа четыре. Да-а-а! Неслабо!

Вообще-то, хватит землю греть! Не хватало еще подцепить что-нибудь типа воспаления легких. Тогда точно трындец. Очухаться сил не хватит. Глупо надеяться, что боевики начнут наперебой пичкать меня лекарствами. Пожрать, и то дают нерегулярно, бросают отбросы, как собаке. К слову, собак-то нохчи совсем не любят, потому и мало их в местных дворах, а это совершенно напрасно! Хорошая собачка, если ее любить, способна на многое, и, в отличие от человека, никогда не предаст! Этот же зверь считается здесь «грязным» животным, не заслуживающим уважения, к которому и отношение соответствующее.

И ничего не поделаешь, неаппетитно, конечно, но приходится есть, чтобы не протянуть ноги с голодухи. Хорошо, что во время спецподготовки в Рязанском высшем воздушно-десантном, да и позже, в войсках, приучили не обращать внимания на такие мелочи, а потреблять в пищу все, что пригодно и съедобно в принципе.

Вставать категорически не хочется! Мозг так и ищет хоть какую-то отговорку, чтобы еще чуть-чуть отсрочить момент, когда придется собрать всю силу воли и подняться, превозмогая боль. Кажется, кто-то невидимый старательно нашептывает — полежи еще немного, расслабься. Пока лежишь, тебе не больно, а как только поднимешься — будет просто невыносимо.

Нет уж, хрен Вам, товарищ командир! Я все равно встану, не поддамся на провокацию! Не из того теста слеплен! Иначе просто не попал бы служить в спецназ. Подъем, зараза, слабак, слюнтяй! Нечего валяться, изображая смертельно больного, никто тебя не пожалеет, сопли не подотрет! Встать, капитан!!!

Превозмогая боль в отбитых ногах, опираясь на стену руками, боль в которых нисколько не меньше, медленно приподнялся и для начала просто сел на пол, опершись спиной о стену. Ничего, терпи! Боль скоро пройдет. Это просто молочная кислота делает свое мерзкое дело. Не раскисать! Ну-ка, воин, подъем! Встать на ноги!.. Кое-как удалось подняться, опираясь на стенку. В неподвижном положении боль постепенно начала уходить. Вот суки! Мучайся из-за них тут! Ничего, немного отойдет, я на вас еще отосплюсь! Кровью умоетесь…