Ассирийцы. Покорители народов

Прежде чем начать работу на равнине Рания, мы должны были сделать все необходимые приготовления. Мы привезли из Дании фотоаппарат и осветительные приборы, купили в Багдаде все, что можно было там раздобыть, – от примуса до бумаги и блокнотов. В конце марта я познакомился с жившим в иракской столице армянином, продававшим старый «лендровер». После внимательного осмотра машина была куплена для экспедиции, и в 4 утра 29 марта я покинул Багдад, чтобы перегнать автомобиль к Ним-руду. Тогда путь из столицы в Мосул и Нимруд проходил через Киркук. Позднее дорогу, идущую вдоль западного берега Тигра через Тикрит, Самарру и Ширкат, отремонтировали, вследствие чего стало возможно использовать этот более короткий путь из Багдада в Мосул. На участке пути от столицы до Киркука меня сопровождал иракский механик Керим, знавший, как проехать от города Дилтавы в город Туз-Хурматли. Этот путь представлял собой постоянно перемещавшуюся пустынную дорогу. Каждую зиму из-за ливней появлялись новые вади, в результате чего водители грузовиков, составляющих львиную долю автотранспорта, перемещающегося между Багдадом и Киркуком, были вынуждены искать новые способы переправы через них.

Через два часа мы достигли финиковых рощ, окружавших Дилтаву, после чего остались лицом к лицу с пустыней. Свет солнца, озарявший ее ранним утром, походил на серебряную пыль, рассыпанную над бесконечной желто-коричневой равниной. Однажды мы проехали мимо лагеря бедуинов – трех черных палаток, окруженных стадом верблюдов. После этого везде, куда ни падал наш взгляд, мы видели одну лишь пустыню; гнетущее одиночество и однообразие нарушали лишь несколько растений верблюжьей колючки. Мы ехали на север, оставляя за собой облако пыли длиной в полмили. Двигатель походил на передвижную дымовую шашку, а сами мы были покрыты слоем тонкой пыли, изменившей наш облик до неузнаваемости и проникавшей в каждый укромный уголок, в каждую щель «лендровера». Я знал, что пустыня окажется именно такой, потому что уже попадал в песчаные бури в Багдаде, когда ветер поднимал над городом клубы пыли, заслонявшие солнце. В такие дни автомобили ездили с включенными фарами, а противоположная улица с трудом просматривалась через висевшую в атмосфере пыль. Воздух Багдада будто состоял из пылевых столбов, возвышавшихся над городом на множество миль; днем было темно и страшно. Нет ничего удивительного в том, что вавилоняне считали это явление предвестником несчастий и представляли себе загробный мир как место, где умершие, ставшие тенями, питаются пылью и глиной и не видят света, где грязью покрыты и дверь, и засов.

На востоке, на горизонте, стали появляться низкие холмы, тянувшиеся за Ханакином. Позади нас текла река Дияла и простиралось древнее царство Эшнунна. Путь от Туз-Хурматли до Таука пролегал между невысокими скалами предгорий. Керим слышал, что выше в холмах, окружавших Таук, есть более надежная дорога. Мы перевели машину в полноприводный режим и стали подниматься по кем-то уже обозначенной колее на гребень холма. Остановку мы сделали только на другой стороне вершины. Там, где дорога только что шла вверх, теперь был лишь крутой спуск. Неистовый поток, который некогда тек вдоль вади, разрезал весь склон. За этим обрывом, как вполне справедливо заметил Керим, было бездорожье. Из-за того что с обеих сторон нас окружали скалы, мы не могли развернуться, поэтому нам пришлось возвращаться задним ходом. Именно тогда я понял, что стояночный тормоз нужно натягивать как можно быстрее. Эта поездка была весьма полезна для экспедиционного «лендровера». Дорога от Багдада до Киркука представлялась автомагистралью по сравнению с горным районом к северу от Докана, по которому нам позднее пришлось разъезжать на нем.

Примерно в три часа дня мы добрались до Киркука, где я распрощался с Керимом и в одиночестве отправился по несколько лучшей дороге через Алтин-Кёпрю, где стоял мост через Малый Заб, в Эрбиль и Мосул. Я оказался в хорошо знакомой мне местности. От Эрбиля до Мосула я подвозил сержанта иракских военно-воздушных сил, человека, с которым за год до этого познакомился в Мосуле, а теперь случайно встретил на выезде из Эрбиля. Когда мы остановились в деревне Эски-Келек, расположенной на берегу Большого Заба, чтобы выпить чаю, мы встретили в чайхане полицейского, прежде работавшего в Нимруде, который приветствовал меня как давно потерянного брата. На прощанье он подарил мне кусок козьего сыра.