Ассистент дамского угодника

— Откуда я знаю? Я вообще уже ничего не понимаю, — буркнул Альберт. — В том числе и то, как ты умудрилась меня найти. А Твердовский… Что Твердовский?.. Купил, наверное, сам видеокамеру и пишет где-нибудь в подвале вашу Белохвостову, приковав к батарее наручниками.

От хладнокровия Гамаюнова и его откровенного безразличия к судьбе Виктории мне стало не по себе. Не выдержав, я угрожающе шагнула в его направлении. Альберт отшатнулся и вскинул правую руку, намереваясь защититься от возможного удара.

Обстановку разрядила трель мобильного телефона. Ожил черный, как смола, миниатюрный аппарат, болтавшийся на шее у Зотова. Алевтин Андреевич потянулся к нему своими тонкими узловатыми пальцами, но я остановила это движение коротким резким окриком.

— Не двигайся!

Зотов от испуга даже поднял вверх обе руки и с удивлением уставился мне в переносицу. Я протянула раскрытую ладонь.

— Давай трубу. Я поговорю.

Я взяла у него телефон, включила его и неторопливо приложила к правому уху.

— Зотов! — бешено завопил невидимый собеседник, даже не пожелав представиться. — Еще раз пришлешь своих быков, пеняй на себя! Всех сдам к ядреной матери, сам сяду, но никого не пощажу! Ты меня знаешь!..

— Кто это? — спросила я, прерывая злостную тираду собеседника и автоматически забирая со стола видеокассету.

Сначала я поставила ее на ребро, а потом и вовсе пристроила у себя под мышкой. Говоривший вдруг замолчал. Ясно было, что в его намерения не входило услышать женский голос. Оно и понятно. Опешил малый, но не надолго. Он совладал с эмоциями и уверенно взял себя в руки.

— А ты кто? — Это прозвучало даже несколько грубовато.

Но я ответила. Ответила уже потому, что узнала голос этого человека.

— Я Охотникова. Евгения. Припоминаете?

Твердовский припоминал.

— Черт возьми! Приятно услышать вас, Женя, — заговорил он уже более спокойно. — Откуда у вас телефон Зотова? Как он к вам попал?

Несмотря на ровный голос Юрия, я почувствовала, что мнимый кинорежиссер, с которым мне довелось познакомиться в столице пару дней назад, был немного обескуражен и не знал, как ему следует вести себя в разговоре со мной.

— А я у него на даче, — по-простому ответила я, как бы ничего не скрывая и не пряча камня за пазухой. — Кино тут смотрим. С ребятами.

— Зотов арестован?

— Задержан, — машинально поправила я Твердовского. — С поличным. Тут, как говорится, все в сборе. В полном составе. Только тебя не хватает. Что делать-то будем? Как считаешь?

Я не давила на него. Просто предлагала подумать и, насколько это возможно, прояснить ситуацию с заложницей. Однако реакция Твердовского меня удивила.

— Черт! Зотов арестован! Приятно.

— Приятно? Что значит «приятно»? — не разделяя необъяснимых восторгов Твердовского, попыталась я приземлить собеседника. — По-моему, тебе тоже светит приличный срок.

Твердовский громко рассмеялся, и я даже слегка отстранилась от аппарата.

— Ну и пусть светит, — выдал Юрий. — Я на своем стоять умею! Сказал — не отдам, значит, не отдам! И все! Баста!

Он говорил дерзко и напористо. Из личного опыта я знала, что обычно так держатся люди, которым нужно прежде всего убедить в чем-то себя самих.

— Кому не отдашь?

— Зотову!

Теперь уже была откровенно обескуражена я.

— Зотов уже ничего не хочет. Ему, по-моему, на все теперь наплевать, — попыталась я вразумить Твердовского, взвешивая каждое произносимое слово. — Вика цела? С ней все в порядке?

— Вика жива и здорова, — ответил Твердовский, и у меня как камень с души свалился.

Оставалось теперь отыскать их и вернуть дочь отцу, как и положено, без единой царапины.

— Ты можешь дать ей трубку? Я хотела бы поговорить с ней.

Я была настроена на отказ Твердовского и готовилась к продолжению непростой дискуссии с похитителем, но Юрий в очередной раз поступил неадекватно.

— Минутку, — прозвучало в телефонной трубке.

А затем мне в самое ухо врезался звонкий голос потерянной клиентки:

— Да!

— Виктория, это Охотникова. — Я отошла немного в сторону, оставив Зотова и Гамаюнова на попечение моих новых знакомых. — С тобой все в порядке?..

— Со мной все нормально. — Вика, казалось, и не слышала, о чем я спросила. Девушка находилась в состоянии какой-то детской эйфории. — Нам надо встретиться и поговорить. Обсудить кое-что…

— Послушай, — перебила я ее, не видя никакого смысла в продолжении этой праздной пустой болтовни. — Ты свободна? Ты можешь перемещаться?

— Да. — Вика словно ждала этого вопроса. Ее будто захлестывал собственный безудержный темперамент. — Ой, вы знаете, нас только что чуть не убили!.. Мы еле-еле унесли ноги!..

— Я… Я не понимаю, Вика. Что там происходит у вас с Твердовским?

— Я его люблю! — прозвучало вместо ответа.

— Что?! — У меня голова шла кругом от этого калейдоскопа не связанной между собой информации.

— Я его люблю, — почти обиделась на меня Белохвостова.

— Ты шутишь?

— Нет. Нисколько.