Ассистент дамского угодника

Зато теперь кругом стояла тишина. Только мотор урчал. Что-то теплое побежало по лицу. На морозе я сразу почувствовала это, потрогала. Кровь. Или кожу содрала, или голову пробила где-то. Я энергично встряхнулась, отгоняя прочь ненужные и несущественные в данный момент детали.

— В машину! — крикнула я Виктории и, устремившись к ней на помощь, почувствовала, что хромаю. Пистолет я спрятала за ремень, чтобы не напугать девчонку. Но Вика уже выбралась самостоятельно и теперь смотрела на меня как-то странно.

— Вика, это я! — На всякий случай я приветливо улыбнулась клиентке.

— Женя?!

— Верно. Давай руку. Бежим к машине.

— Опять бежим? — Белохвостова обиженно поджала губы и покраснела от отчаяния. — Опять?!

Последний сердитый выкрик был уже адресован не мне, а непосредственно Юрию Твердовскому, который уже стоял у машины, с трудом держась за капот.

— Ну вот, опять бежать. — Кажется, его беспокоил тот же момент. — Этот Зотов уже как бородавка у меня на жопе.

Я протянула руку Виктории, слегка потрепала ее за плечи.

Девушка виновато и чуть растерянно принялась расправлять волосы на пробор. Они торчали во все стороны, и сейчас Белохвостова мало походила на ту ухоженную куколку Барби, какой она предстала передо мной в момент нашей первой встречи.

— Женечка, а у тебя кровь по лицу бежит.

Заботливые интонации, появившиеся в голосе Виктории, заставили меня немало изумиться ее столь необычному внутреннему преображению. Но тут же она бросила меня и поспешила к Твердовскому, осторожно переступая через кирпичи и палки.

— Юрочка! Юра, ты в порядке?

Твердовский как-то косо посмотрел на нее, выдыхая морозный пар, и ответил дрогнувшим голосом:

— У меня сотрясение мозга, наверное.

Он вцепился в собственный чуб и потряс немного головою.

— Женечка! Ты что? — Виктория оглянулась на меня и укоризненно окинула пристальным взглядом мою персону. — Ты же чуть его не убила.

— Я думаю, это следовало сделать гораздо раньше, — довольно резко сказала я, двинувшись вслед за ней.

— Поддержи, Вика, или я упаду, — нетерпеливо позвал девушку Твердовский, и Вика поторопилась к нему, спотыкаясь обо все то, что было набросано у нее под ногами.

— С медовым месяцем молодую семейку! — бесцветно пошутила я, чувствуя, как у меня самой начинает болеть голова.

Что поделать? Я была виновата, и мне оставалось только обреченно последовать за клиенткой, разводя руками. Я снова оглянулась на шум, когда с мусорной горы свалилась злополучная коробка из-под ксерокса. С трудом переставляя ноги, я подошла к парочке беглецов, которые, как слепые котята, ощупывали друг друга, ища ссадины или синяки.

— Ребята! — отвлекла я их на секунду. — Давайте потом целоваться будем. Обещаю, я сама кое-кого с удовольствием расцелую, когда вернемся домой. Но только не сейчас. Все слишком опасно. Поверьте мне. Вас ищут, меня ищут, и в этом нет ничего хорошего.

Я, как могла, запихнула их в салон, затем сама села в машину, и мы наконец-то поехали. Миновали три-четыре квартала, пропетляли между оградами и заборами, снова перекатились через другой уже мост и наконец-то припарковались у древнего здания, похожего на одну из героических башен Брестской крепости. Исполнив все команды и пожелания Твердовского, я заглушила двигатель в полной уверенности, что теперь мы в безопасности.

Крыша здания поросла даже не кустарником, а самыми настоящими деревьями. За ним раскинулся бесконечный пустырь, плавно растворяющийся во мраке ночи. Стараясь никого не разбудить, мы поднялись на второй этаж по дико скрипучим половицам дома, который, по моим предположениям, был громадной коммуналкой или общежитием. Точно мог сказать только Твердовский, который и был инициатором нашего визита в это строение, но он молчал как партизан. Из него сейчас вообще трудно было выдавить хоть какое-то слово. Он говорил коротко, односложно: да, нет, налево, направо, прямо.

Я не понимала до конца тот факт, что Твердовский был рядом. Он даже не пытался освободиться от нас, и это, откровенно говоря, напрягало и настораживало меня. Я не знала, как мне теперь к нему относиться. Нет, я, конечно, не выдавала своей растерянности, но и не находила точного определения нашим позициям. Того единственно правильного интонационного рубежа, который бы как-то определял наши взаимоотношения на текущий момент. Во всей этой кутерьме от меня как-то ускользнула мысль о подобном варианте развития событий.

Это было как в дурном сне. Я дружила с похитителем моей клиентки, и, что уже совсем не лезло ни в какие ворота, вместе с ним и моей подопечной мы, пугливой кучкой, скрывались от каких-то преследователей — третьей стороны, а многоопытный в этих вопросах Твердовский выступал чуть ли не в качестве проводника в данной откровенно дурацкой ситуации. Виктория послушно держалась его, и я следовала туда, куда он указывал. Сказочный сон. Мороз, дом на отшибе, и все вверх ногами, именно так, как быть не должно. А как должно, я, увы, не знала.