Ассистентка антиквара и город механических диковин (СИ)

Аннет показалось, что она ухнула в бездонную пропасть. Перехватило дыхание, пол ушел из под ног, а в голове рассыпался яркий фейерверк. Губы Максимилиана оказались твердыми, уверенными, имели вкус пряного вина, а щека и подбородок легко кольнули дневной щетиной.

Поцелуй становился то невесомым, то жадным, и вызывал дрожь и острое наслаждение. Максимилиан не давал ей времени прийти в себя, однако тоже понемногу терял самообладание. Аннет чувствовала, что он пылает, его руки скользнули по ее шее, ниже, к вороту платья…

Максимилиан отстранился, но лишь на миг; его губы коснулись основания ее шеи. Аннет почувствовала, как его зубы легко прикусили нежную кожу, и совсем пропала. Она не возражала бы, пожелай Максимилиан большего… что угодно… прямо здесь, у этой кирпичной стены, среди пыльных театральных декораций.

Такого влечения она раньше не испытывала, и понятия не имела, что с этим делать. Еще немного, и она будет готова на любую глупость. Образумить ее могло лишь какое-нибудь нелепое происшествие, которое не замедлило случиться. Чувствуя, как стучит в висках пульс, она запрокинула голову и задела затылком стену. На плечи посыпались колючие куски отставшей штукатурки. Аннет вздрогнула. Дурман отступил, в голове стало холодно и ясно. Бумажные листья вновь зашумели от неведомого сквозняка, словно осуждая ее за легкомыслие.

– Хватит, – прошептала она, собрав все силы и втайне надеясь, что он оставит ее слова без внимания. – Прекрати. Я хочу уйти отсюда.

– Да, – ответил он, тяжело дыша. – Вернемся в гостиницу. Здесь не самое подходящее место…

Сказав это, он совершил серьезную ошибку. Аннет окончательно вернулась в реальность. Ясно, что произойдет в гостинице, стоит им переступить порог его или ее номера! Она заставила себя вглядеться в его лицо и увидела плохо скрываемое торжество. В груди неприятно кольнуло.

Вот, значит, как! Он спланировал все с самого начала, упорно шел к цели, использовал каждую возможность и успешно довел игру до конца. А ведь она поклялась не ввязываться в любые отношения с такими мужчинами, как Максимилиан! Он не похож на Бастиана, и все же между ними много общего. И вот, пожалуйста – пара поцелуев, и она готова кинуться с головой в омут пустой интрижки. Которая, несомненно, оставит ее с разбитым сердцем и чувством презрения к себе, когда все закончится. А закончится все очень быстро, в этом она не сомневалась. Такие мужчины не любят долго терпеть присутствие одной-единственной женщины подле себя. Этот урок она отлично усвоила!

Ее терзали досада и угрызения совести.

– Я не хочу идтис тобой в гостиницу. Я ничего этого не хочу. Ты неправильно меня понял, – произнесла она так твердо, как только могла.

Максимилиан издал короткий смешок.

– Мне кажется, ты не всегда понимаешь, чего действительно хочешь, Аннет, – прошептал он ей на ухо, – Позволь мне помочь тебе в этом разобраться. Давай вернемся в гостиницу и там поговорим.

Он опять потянулся к ее губам, глядя ей в глаза, и взгляд его был темным и жарким. И она опять затрепетала и чуть не сдалась. Что с ней происходит? Да, Максимилиан ей нравился, но не так, как когда-то нравился Бастиан. Не было ни восхищения, ни преклонения, и уж конечно, не было любви. Не было, и точка! Нужно почаще себе это повторять. Написать это себе на лбу, вышить на носовом платке. Вытатуировать на предплечье, как делают певички из кабаре!

Пусть она живет в выдуманном мире, но у нее есть принципы. И вот теперь словно чужой голос в ее голове приказывал ей броситься в его объятья. Не ждать, когда они доберутся до гостиницы, а потянуть его к той куче пыльных занавесей в углу и рухнуть на нее. Никогда раньше она не испытывала такого безумия; голос в голове настойчиво требовал этому безумию уступить.

Вот именно, голос… Внезапно ее осенило. Молинаро неспроста так уверен, что окажется победителем в своей игре! Вон как спокойно принял ее отказ. Уверяет, что лучше знает, чего она хочет. Смотрит насмешливо, словно не сомневается в ее решении. Так и ест глазами. Плетет сеть, одурманивает...

И тогда Аннет изо всех сил толкнула его в грудь. Максимилиан отшатнулся и выпрямился, сжав кулаки. На его лице застыло удивление.

– Что ты делаешь? – спросила Аннет свистящим от гнева шепотом. – Я поняла. Ты эмпат. Ты играешь с моим подсознанием, верно? Ты вытащил наружу мои инстинкты и заставляешь чувствовать то, что я не хочу. О, как это низко!

Он молчал, и это подтвердило ее подозрения.

– Ты не тигр, Максимилиан Молинаро. Ты людоед и свинья, – сказала она, топнула ногой и чуть не расплакалась. – За такие шутки лишают лицензии сенситива. Я пожалуюсь на тебя. Не смей ко мне прикасаться.

Он был раздосадован и сердит, хотя и пытался это скрыть. Однако гнев легко читался в плотно сжатых губах и складке между бровей.

Тяжелое молчание длилось бесконечно. И когда он наконец заговорил, воздух звенел от напряжения.