Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной

Водить машину она научилась еще в Союзе, водила всегда очень аккуратно, и я со спокойной душой давала ей иногда свою «ауди». Машина у меня старенькая, я все равно собираюсь покупать новую, а вечерами мы ездим с моим женихом на его «крайслере». Словом, я не дрожала над своей машиной и даже собиралась после свадьбы подарить ее Наталье. Автомобиль ей был нужен для укрепления семьи: Каменев машину водить не им учился, и она возила его по делам на моей «ауди» — иначе это делала бы Юрикова, машина-то у нее есть.

— Вы не помните, в котором часу она пришла и бюро?

— Часа в три-четыре, обычно я в это время прихожу в бюро.

— А потом ваш жених заезжает за вами после своей службы. Он видит, как вы усердно трудитесь за машинкой, в поте лица зарабатывая скромный золушкин хлеб, и спешит вас увезти куда-нибудь отдохнуть и поужинать.

Ада засмеялась.

— А вы догадливы, Елизавета Николаевна! Не хотела бы я проходить у вас по делу в качестве подозреваемой!

— А кто вам сказал, Ада, что у меня нет подозрений на ваш счет?

— Ах, бросьте! Я не в настроении шутить.

— Что ж, — сказала Апраксина, поднимаясь и укладывая в сумку магнитофон, — если вам больше нечего добавить к сказанному, я откланиваюсь. Вот вам моя визитная карточка, а вот — инспектора Миллера. Вы с ним уже знакомы, но вы еще не знаете, что именно он ведет дело о смерти Натальи Каменевой. Если вы вспомните или узнаете что-то интересное для нас, звоните.

Ада вертела в руках визитки и что-то соображала.

— Так, значит, меня вызывали к инспектору Миллеру вовсе не из-за угона машины?

— Конечно, нет. Такие дела решаются в автоинспекции, если нет признаков уголовщины. Просто нам с инспектором Миллером хотелось с вами познакомиться еще до того, как мы начнем общаться на официальном уровне.

— Вам с инспектором Миллером? Так та дура за компьютером с чудовищной сумкой в виде пантеры были вы?!

— Да, эта дура была я, — кивнула Апраксина.

— Ох, простите!

— Бог простит. А пантеру эту я завела специально для того, чтобы она отвлекала внимание от моей скромной особы. Как видите, это срабатывает. Так вы позвоните, если узнаете что-то новое?

— Конечно!

И Ада с ошеломленным видом проводила Апраксину до двери, выпустила ее и долго, закусив нижнюю губу и нахмурившись, смотрела ей вслед, пока та не вышла на лестничную площадку и не скрылась в кабине лифта.

Выехав с улицы Эйнштейна на параллельную Принцрегентенштрассе, Апраксина за какие-нибудь десять минут доехала до бюро Мириам Фишман на Эттингенштрассе.

На этот раз в бюро не было ни посетителей, ни машинисток, ни самой хозяйки, а встретил ее кудрявый рыжий мальчуган, раскатывающий по всему помещению на трехколесном велосипеде, распевая при этом во все горло по-русски:

Сидели два медведя

на тоненьком суку,

один читал газету,

другой молол муку.

— Здравствуй, молодой человек. А где твоя мама? — обратилась к нему Апраксина.

Но малыш затормозил и уставился на нее с озадаченным видом.

— Разве ты не говоришь по-русски?

Малыш помотал головой.

— Но ты же понимаешь меня?

Он кивнул и улыбнулся, застенчиво потершись щекой о плечо. Пришлось перейти на немецкий язык:

— Значит, ты у нас, как маленькая собачка: все понимаешь, а сказать не можешь. Так?

— Я не собачка, я — мальчик! — ответил он обиженно по-немецки, но с каким-то непонятным акцентом.

— Так, все ясно: ты маленький мальчик, который не знает, где его мама?

— Я не маленький мальчик! Я большой мальчик в морской куртке! — На нем действительно был матросский костюмчик. — А мама пошла покупать мне колу и сейчас придет.

Теперь Апраксина поняла, что малыш говорит со сложным баварско-еврейским акцентом.

— Ах так! А можно мне ее здесь подождать? Ты разрешаешь?

— Можно. Разрешаю.

Он тронул с места свой велосипед и снова запел:

Сидели два медведя

на ветке зеленуй:

один сидел как следует,

другой болтал ногой!

Минут через пять явилась Мириам Фишман с бутылкой кока-колы, поздоровалась с Апраксиной и подошла к сыну.

— Развлекаешь гостью пением, Антон? Вот тебе твоя кола.

Антон слез с велосипеда и забрал у матери бутылку.

— Ну, отправили приглашения? — спросила Мириам Апраксину.

— Да, спасибо. А сегодня я к вам по другому делу.

— Слушаю вас.

— Во-первых, я хочу узнать, что такое «пылесосы»?

— Пылесосы? Не понимаю…

— В прошлый раз вы назвали моих гостей из Советского Союза «пылесосами». Что это значит?

— А, вот вы о каких пылесосах! Мы действительно так зовем между собой гостей с родины. Понимаете, после них в доме становится значительно чище: они, бедолаги, готовы утащить с собой все, что ни предложишь. А мы пользуемся этим и от лишнего барахла избавляемся — которое хранить тесно, а выбросить жалко.

— Звучит довольно оскорбительно.

— Что поделаешь: в отличие от первой эмиграции, мы, люди «третьей волны», не обременены излишней сентиментальностью в отношении соотечественников.

— Да, это я уже заметила.

Мириам внимательно на нее посмотрела и сказала:

— Но вы пришли ко мне вовсе не за тем, чтобы изучать эмигрантский жаргон. Чем могу служить на этот раз?