Асти Спуманте. Первое дело графини Апраксиной

— А что запомнили вы, Анна?

Юрикова пожала плечами.

— То же самое. Она кричала: «Я так больше не могу, я не буду!»

— И что же сделал Каменев, госпожа Юрикова?

— Он схватил ее за руку и сказал: «Нет, ты можешь и будешь!» И я поняла, что он никогда не отпустит Наталью… Он вывел ее за дверь, и дальше они какое-то время разговаривали в коридоре. Я не слышала, о чем они говорили. Я думаю, Костя, как всегда, пытался ее утихомирить.

— Я вас не спрашиваю, что вы думаете, госпожа Юрикова! Думаю здесь я! Впрочем, это и не важно, о чем поссорившиеся супруги говорили, оставшись вдвоем. Важно другое: чем вы занимались, оставшись в номере?

— Я? Чем я могла заниматься? Ничем. Я просто сидела и ждала, когда все это кончится.

— Давайте вспомним обстановку в номере. Посередине стоял круглый стол… Дальше?

— На столе стояла бутылка «Асти спуманте». Нет, две бутылки… Еще бутылка минеральной воды. И стаканы…

— Вот эти? — Апраксина достала из своей сумки три пластмассовых стакана и торжественно водрузила их на стол.

— Кажется, эти.

— В номере Натальи Каменевой был только один стакан. Кто принес туда еще два?

— Константин. Он взял их из нашего номера.

— Так, два голубых и один зеленый. И в один из этих стаканов, а именно в тот, из которого потом пила вино Наталья Каменева, вы бросили яд.

— Нет! Нет! — закричала Юрикова. — Какой яд? Что за чушь?

— Какой именно яд вы использовали и где вы его достали — об этом вы расскажете в другом месте. Меня такие подробности мало интересуют — мне важен только сам факт преступления.

Юрикова бросилась к Каменеву, но наткнулась на его полный ужаса взгляд. Она остановилась и забормотала:

— Костенька, это какая-то ерунда… Я ничего подобного не делала, ты же знаешь… Не верь, пожалуйста, этой старухе, она сумасшедшая! Скажи, что ты не веришь этой безумной чепухе, ну скажи же!

Каменев молчал. И тогда Юрикова опустилась на единственный свободный стул и молча уставилась почему-то на свой портрет на мольберте: скорее всего, ей было все равно куда смотреть. Каменев опустил голову и закрыл лицо ладонями. Так они и сидели друг против друга, в полных отчаянья позах, и казалось, что в комнате никого, кроме них, нет. Остальные замерли, ожидая, что будет дальше.

А дальше было вот что. Громко и требовательно прозвенел звонок. Раз, другой, третий. Апраксина встала и пошла отворять дверь. Затем она вернулась, а за нею следом вошел инспектор Миллер в сопровождении двух молодых полицейских, тех самых, что несколько часов назад в синих рабочих робах возились с дверью у дома Каменева в Олимпийской деревне.

— Проходите, господин инспектор! Мы уже ждем вас! — громко сказала Апраксина.

И только тогда Юрикова подняла голову и посмотрела на полицейских. Глаза ее расширились.

— Это что… за мной? — спросила она.

— Да, госпожа Анна Юрикова, это за вами, — с глубоким участием в голосе сказала Апраксина. Анна встала, вздохнула и выпрямилась. А графиня продолжала: — Вы можете собрать необходимые вещи и документы. За квартиру и картины не беспокойтесь: все будет немедленно опечатано, я за этим прослежу.

— Вы очень любезны, графиня! — сказала Анна почти прежним своим голосом и добавила, ни к кому не обращаясь: — Что я могу взять с собой?

— Немного белья, туалетные принадлежности и самое необходимое из верхней одежды. Не забудьте взять что-нибудь теплое для прогулок. И обязательно паспорт, банковскую карточку, чеки. Драгоценности, если они на вас есть, снимите и оставьте дома — их опечатают особо.

Юрикова сняла с руки перстень с изумрудом и положила его на стол.

— Это принадлежит господину Каменеву, — сказала она. — Пусть он возьмет это себе.

Каменев не шевельнулся.

Мириам и Ада сидели, оцепенев, и молча наблюдали за происходящим, а Ташенька подтянула ноги и забилась в уголок дивана, грызя кулачок. В глазах ее сверкали и страх, и слезы, и восторг.

Юрикова прошла в спальню и хотела прикрыть за собой дверь, но по знаку Миллера Руппи встал в проеме, придерживая дверь рукой, однако спиной к спальне. Минут через пять Юрикова вышла уже в брюках и свитере, неся на руке небольшой ворох одежды. Сопровождаемая все тем же деликатным полицейским, она вышла в прихожую, потом в ванную. Наконец она вернулась в гостиную. Теперь на ней был надет зеленый плащ, волосы были собраны в узел, а в руке она держала дорожную сумку с вещами.

— Я готова, — сказала она Миллеру.

— Хотите проститься с вашим другом? — спросила ее Апраксина. — Может быть, что-нибудь сказать ему, поручить, например, нанять адвоката: я ведь знаю, что у вас в Мюнхене нет близких людей, кроме господина Каменева. Мы все можем выйти на лестницу и оставить вас ненадолго вдвоем. Под надзором инспектора Миллера, конечно, и говорить вам придется по-немецки само собой.

Юрикова вопросительно поглядела на Каменева. Почувствовав ее взгляд, он поднял голову. В его глазах за очками блестели слезы, но губы были крепко сжаты. Он повел головой из стороны в сторону и вновь опустил ее. И тогда Юрикова, ни на кого больше не взглянув, повернулась к дверям, ожидая команды к выходу.