Астийский эдельвейс

Но разве можно представить, как она поведет разговор, может статься, не даст сказать ему и двух слов. И всё-таки такой разговор необходим. Хватит играть в кошки-мышки! Во всяком случае, он не будет в роли просителя. Либо она выслушает его, отнесется как к равному по разуму, снимет все ограничения с пользования информацией, либо… Либо он пошлет ее ко всем чертям! Вернется на Землю!

Максим с откровенной злостью взглянул в сторону Дворца командиров и вдруг увидел Миону. Она подбежала к нему, окинула быстрым встревоженным взглядом:

— Вам плохо, мой друг? Вы чем-то расстроены?

— Устал немного…

— Да, вы слишком переутомлены, сядем здесь на скамеечку, — она мягко коснулась кончиками пальцев его лба, легонько прижалась глазами к щеке. И все в нем — каждый нерв, каждая клеточка тела так и рванулись к ней в порыве безмерной нежности.

Вернуться на Землю! Но, значит, расстаться и с ней? Потерять её навсегда? Нет, это будет выше его сил. А если Этана будет упорствовать? Что делать тогда? Что делать?!

Надо сегодня, сейчас же поговорить с Мионой обо всём. Он взял ее за руки, заглянул в самые глаза:

— Миона, я давно хотел спросить вас. Скажите, если бы что-нибудь случилось здесь, на корабле, и вам пришлось переселиться на Землю, смогли бы вы жить там?

Лицо ее стало очень серьёзным:

— Надо подумать, милый. Во всяком случае… — Но не успела ока закончить, как свет погас, мгновенная ночь опустилась на остров, и мощные раскаты знакомого сигнала потрясли воздух.

Максим вскочил:

— Тревога?

Миона встала, отыскала в темноте его руку:

— Да. Жаль, что мы не успели договорить… Но теперь не до этого. Вон, уже загорается солнце. Значит, времени в обрез. Мне нужно мчаться в свой аварийный пост. Фуникулер здесь рядом. А вам… Вам придется бежать к арочному зданию. Ближе ничего нет. Там в помещении правой башни найдете красную кнопку. Все остальное вам известно. Спешите, мой друг! — Миона прижалась лицом к его щеке и побежала к виднеющейся вдали гондоле.

А солнце снова погасло. Раз, другой. И новый звуковой сигнал прозвучал над островом.

— Максим! Макси-и-им! — в страхе закричала Миона. — Скорее! Это уже не тревога. Это авария! Быстрее в кресло!

Он прибавил ходу, пулей выскочил на дорогу, подбежал к арке. Все! Осталось не больше двух шагов. Он облегченно вздохнул, хотел завернуть за угол, где открывался вход в помещение. Но обернулся назад и оцепенел от ужаса: гондола, которая должна была умчать Миону, стояла на месте. И даже не на месте, а чуть поднявшись над землей, едва отъехав от станции фуникулера.

«Что там произошло? Почему она остановилась?» — он в нетерпении вернулся на дорогу, замахал руками. Гондола продолжала стоять.

«Да что с ней в самом деле? Что она медлит? Неужели вышел из строя какой-нибудь механизм? А вдруг ей самой стало плохо? Вдруг она в обмороке, без сознания?» — И, не раздумывая больше ни секунды, он помчался к фуникулёру.

Вот и гондола. Стоит метрах в ста от станции, и поднялась уже на такую высоту, что с земли не дотянешься.

— Миона, что с вами? Миона! — закричал Максим вне себя от тревоги. В ответ ни звука. А время бежит. Остаются, может быть, считанные секунды.

— Миона! Миона!!!

По-прежнему ни звука. Что же делать? Как помочь ей? Как забраться на такую высоту? Максим лихорадочно переводил глаза с предмета на предмет. Да бот же, вот! Это дерево почти над гондолой. И тонкое, должно согнуться.

Он вмиг вскарабкался к самой вершине, повис на руках и мягко, как на парашюте, спланировал на крышу обтекателя. В гондоле было пусто… Что такое?! Выходит, он ошибся?

Значит, это совсем другая гондола? Значат, Мионз вне опасности. Значит…

Но в это время горизонт круто пошел вниз. Гондола под Максимом затряслась, как в лихорадке. Тело налилось свинцом. И, соскользнув с обтекателя, он рухнул вниз, на землю. Острая боль обожгла плечо и руку. Красные пятна пошли перед глазами. А в следующее мгновенье невыносимая тяжесть навалилась на грудь. Железным обручем сдавило тело. И дыхание остановилось…

10.

Очнулся Максим в постели, от мягкого пощелкивания какого-то прибора. Чувствуя боль и слабость во всем теле, он хотел повернуться на бок, но правая рука не повиновалась ему, он не смог пошевелить даже пальцами. В страхе Максим открыл глаза и увидел, что весь правый бок его заключен в прозрачный колпак, сквозь который проскакивают слабые фиолетовые искорки. В памяти тотчас всплыло все, что произошло на озере. Видимо, это было вчера, потому что в окна светило утреннее солнце, и тени от деревьев вытянулись в сторону домика Мионы.

Он, сколько мог, приподнял голову от подушки, стараясь проникнуть взглядом сквозь плотную стену деревьев. Но все там, в домике, словно застыло в гнетущей неподвижности.

Неужели с ней все-таки что-то случилось? Максим с тоской посмотрел на поврежденную руку. Сердце заныло от страшного предчувствия. Нет, это совершенно невыносимо— лежать здесь в полном неведении. Надо добраться хоть до экрана связи. Он попытался сбросить колпак. Но в это время стена спальни распахнулась, и в комнату вошла… Этана.

Максим приготовился к худшему.