Астийский эдельвейс

— Максим, милый! Мне приятны эти ваши… ласки. Но пока не надо. Нельзя. Наши девушки не могут до совершеннолетия переступать товарищеских отношений с мужчиной. Таков закон Системы. Не сердитесь на меня. Прощайте! — Она шагнула к стене и исчезла в ночном мраке.

Он снова остался один…

3.

— А теперь я покажу вам еще одно интересное сооружение, — сказала Миона, когда на следующий день, рано поутру, они отправились на осмотр жилого. сектора звездолета. — Мы зовем его Дворец астронавтов. Видите тот огромный шар? Впрочем, надо подняться выше…

— Я уже видел его из кабины фуникулёра.

— О, это совсем не то! А сейчас… Вот смотрите!

Они поднялись вверх по тропинке, и оно открылось сразу во всем своем величии, это громадное здание в виде ребристого цилиндра с шаром на вершине. Сам цилиндр был сложен из голубовато-серого камня, а ребра-пилоны облицованы серебристым металлом, настолько ярким, что на них было больно смотреть. Казалось, здание прорезано полосами белого пламени. Но самым удивительным был шар. Огромный, абсолютно гладкий, цвета красной меди, он будто парил в воздухе, едва касаясь кровли здания. Диаметр его составлял никак не меньше тридцати-сорока метров, и было совершенно непонятно, как он крепится к крыше, не скатываясь с нее.

— Зачем этот шар? — спросил Максим, пораженный гигантскими размерами необычной конструкции.

— О, это не просто шар. Сейчас я расскажу вам. Только давайте сядем вот тут, над ручейком. Хотите? Так вот, изнутри шар представляет звездную сферу, какой она выглядит из летящего звездолета, а в центре помещается нечто вроде пульта управления кораблем. И звездная сфера все время меняется, имитируя различные участки Галактики, по которым как бы пролетает звездолет. В этом шаре космоштурманы отрабатывают маршрут движения корабля. Я однажды была там. Это страшно. Одно дело, когда видишь космос на экране Центра дальней связи. И совсем другое, когда он рядом, вокруг тебя, когда ты словно висишь в нем.

— А сам Дворец?

— Сам Дворец был местом отдыха, местом массовых празднеств, спортивных состязаний. Но главное — только там, во внутреннем дворике Дворца, сохранились теперь живые ингрезио. Вы знаете этот цветок. Даже дали ему свое название…

— Астийский эдельвейс! Но ведь его запах…

— Да, вы не раз сталкивались с его запахом. Так вот, астийский эдельвейс-ингрезио — это совсем особенный цветок. С ним связана целая эпоха в развитии цвилизации Агно.

Сразу, как только он был выведен безвестным цветоводом Системы, цветок полюбился жителям всех миров: всех обитаемых планет и спутников, всех космических станций и кораблей. Мужчины дарили его своим любимым, женщины украшали прически и платья, пожилые люди выращивали вокруг жилищ. Ни одно празднество, ни одно радостное или печальное событие не обходилось без астийского эдельвейса.

Но скоро стало ясно, что запах цветка совершенно особенным образом действует на человеческую психику. Он усиливает чувственность, эмоциональность, располагает к мечтательности, восторженности, словом, делает человека более мягким, сентиментальным, склонным к самопожертвованию или, как говорят у вас, более душевным, добрым.

Но это неизбежно отвлекало людей от того, что диктуется трезвым разумом. А надо вам сказать, что абсолютное, безраздельное торжество разума с незапамятных времен стало краеугольным камнем нашей цивилизации. Полное подчинение чувств разуму — вот высшая мудрость системы Агно. И все это заколебалось от запаха какого-то цветка.

Система заволновалась. Начались споры, дискуссии. Наконец Высший Директориум Системы специальным решением запретил астийский эдельвейс во всех мирах Агно.

Исключение было сделано лишь для галактических и внегалактических кораблей, подобных нашему. Потому что слишком долгое время экипажи их находятся вдали от родины, слишком суровым испытаниям подвергает их враждебный космос. Наши инженеры сделали даже так, что запах астийского эдельвейса возникает в момент подключения астронавта или любого другого человека к системе дальней связи, что вы не раз испытали на себе.

Что же касается миров Системы, то все ингрезио там были уничтожены, а запах астийского эдельвейса исключен даже из программ иллюзнонориев. Воспоминания о нем сохранились лишь в песнях к преданиях.

— Странно. Мне всегда казалось, что этот запах делает меня сильнее, чище, способным на что-то большое…