Астма. Высокая турбулентность

— Там будто бы все спокойно.

— Кому я могла бы позвонить? — мой голос слегка подрагивал, я не могла это скрыть, а Роберт заметил.

— Я… Право же, я не знаю…

— Роберт, пожалуйста, вопрос очень личный.

— Что же… Я могу дать вам контакт Лукаса Донована. Он его партнер и давний друг. Может, ему что-то известно.

— Роберт, спасибо! Спасибо вам большое!

Получив сообщение в мессенджере, я тут же набрала указанный номер и услышала в трубке необыкновенно жизнеутверждающий голос.

— Лукас Донован. Рад слышать вас!

— Лукас, добрый день! Меня зовут Елена… Я… — осеклась.

Черт! Я совершенно не подумала о том, что ему сказать.

— Лина. Вы Лина?

— Да. Вы меня знаете?

— Наслышан. Вы хотите знать, жив ли Дино?

— Да. И это тоже… Но вообще-то я бы хотела с ним поговорить.

Голос в телефоне вдруг засмеялся. Совершенно беззлобно, но я недоумевала, чего такого смешного я ему говорю.

— Простите, Лина. Я вдруг почувствовал себя гадалкой на спиритическом сеансе. Дело в том, что я не могу организовать вам разговор с Дино. Но я могу передать ему ваше послание.

— Что-то случилось? Он что, не может говорить?! — кажется, я перешла на повышенные тона.

— Да нет же. Успокойтесь, пожалуйста. Не волнуйтесь. Все в порядке. Это пожелание моего друга. Он так и сказал: "Если эта чертовка вздумает меня искать и доберется до тебя, то слушать я ее не буду. Пусть передаст послание. Пусть хорошенько подумает, что написать". Вот, как-то так.

Веселый голос в трубке затих. Он подождал немного, а потом спросил:

— Лина? Вы здесь?

— Да… Простите, Лукас. Я здесь. Запишите мое послание.

— Записываю.

— Мы — мост через вечность, Дино. Вернись и закончи то, что начал.

Я положила трубку и, наконец, горько заплакала впервые за эти пять кошмарных месяцев.

***

Через неделю он приехал. Обросший. Угрюмый. Осунувшийся. Он старался делать вид, что все в порядке. Смеялся и говорил про творческий отпуск, изображая из себя ветреного мажора, которому наплевать, есть у него ответственность перед людьми или нет, который подвластен сиюминутным прихотям. А по факту все больше времени проводил, запираясь в своем кабинете, много работал, наверстывал, как он говорил, упущенное. Я не хотела в это лезть. Ему нужно пережить, свыкнуться. Главное, что он жив.

Глава 19. Синяя папка

[Дино]

Бездушные твари ходят по этой земле. Их бесчисленное множество. Они могут быть умны и глупы, веселы и грустны, щедры и скупы, талантливы и бездарны. Они тоже люди, если, конечно, заключать в понятие "человек" прагматичный термин "сознание", а не поэтичное слово "душа".

Как они становятся такими? Рождаются или что-то заставляет их, ломает, выкручивает наизнанку?

Поначалу я долго размышлял об этом, пропав с радаров в просторах Индийского океана. Мне виделись в этом знании вселенская несправедливость и сакральный смысл. Казалось, если я пойму, что делает людей такими, мне откроется вся мудрость мироздания. Вообще-то, ответ плавал где-то на поверхности, но я до сих пор не понимал, как во всем этом может быть столько противоречий.

Первый внеплановый шторм быстро вытряс из меня философские сопли, смыв к чертям верхушку моей пирамиды Маслоу*. Кажется, именно этого я и добивался.

* (прим. автора. Пирамида Маслоу — описание потребностей человека от низменных желаний до высших ценностей. Содержит пять уровней потребностей от основания до верхней части: физиология — базовые потребности, безопасность и защищенность, социум и чувства, признание и самоуважение, духовность и высшие ценности)

Любые доводы разума меркнут перед 10-ти метровыми штормовыми волнами, взявшимися непонятно откуда среди ночи.

Когда ты просыпаешься от первого толчка, ударившись головой о рундук, что прикручен к полу (а ты нет! тысяча чертей, ты не прикручен!), тебе глубоко безразличен высокий смысл жизни.

Когда ты пытаешься пересилить инстинкт самосохранения, выйти наружу, сделать то, что полагается и помочь отдать плавучий якорь (ведь дрейф под рангоутом — самый последний вариант), ты совсем не помнишь, о чем твой друг рассказывал тебе накануне по спутниковой связи, все эти истории про то, как люди волнуются за тебя, как несколько месяцев подряд шумит пресса, как беспокоятся близкие.

Когда ты пытаешься рассмотреть то, что бушует вокруг, именно пытаешься, и шкипер в этот момент орет "пошел на мидель!" (это пока отнюдь не ругательство), а потом низвергает на тебя настоящий поток трехэтажного мата, чтобы ты вышел из ступора и выполнил команду, тебе все равно, как сильно это задевает твое самолюбие.

Когда хорошая парусная яхта с глубоко сидящим тяжелым балластным килем теряется в огромной стене воды, тебе не приходит в голову, что по статистике такая яхта имеет все шансы выжить в сравнении с моторным судном, даже после полного переворота, — тебя не успокоит эта мысль.