Асториана

– Я уже где-то видел подобные знаки письменности, – с явной задумчивостью заговорил сармат. – Насколько помню, когда-то, очень давно, экипаж одного из разведывательных кораблей Федерации встретился с военным кораблём чужой цивилизации. Экипаж разведчика оказался более искусным в боевом противостоянии и чужой был подбит и совершил посадку на какой-то недалёкой от произошедшего сражения планете. Разведчики обследовали чужой корабль. И насколько я помню, в глобальном информатории затем появились символы языка чужой цивилизации, которые очень похожи на символы на сенсорах лаггера. Когда я учился в Космической Академии Объединённой Федерации, то курсантам было рекомендовано изучать письменность той цивилизации, на случай, если вдруг когда-то придётся встретиться с ней. Такое впечатление, что это и произошло. Конечно, толкование символов тогда было неоднозначным, но что-то понять сейчас в этих символах на пульте управления можно.

– Когда я учился в Космической Академии Земли, то мы никакой чужой символьной азбуки не изучали, – Мартов покрутил головой. – Неужели у столь продвинутой цивилизации экран двухмерный?

– Насколько понимаю, я гораздо старше тебя и возможно сейчас в академиях азбуку той цивилизации уже не изучают. Выходит – зря, – сармат подался к пульту управления и уставился в него.

Прошло достаточно долгое время, прежде чем он выпрямился и ткнул пальцем в один из сенсоров – над головой Мартова раздался шелест и в кабине лаггера начало темнеть. Он поднял голову – стекло кокпита летательного аппарат опускалось.

Дождавшись, когда стекло опустится и в кабине станет достаточно темно, Мартов, вдруг обнаружил, что никакие сенсоры пульта управления не подсвечиваются, да и экран перед ним стал заметно бледнее, едва рассеивая тьму перед креслом.

– Второй слева сенсор, донёсся из темноты голос Эрт Кройта.

Прошло ещё некоторое время и Мартов почувствовал, как летательный аппарат едва ощутимо вздрогнул.

– Первый сенсор справа, – вновь раздался голос сармата.

Прошло ещё некоторое время и Мартов вдруг увидел, что перед соседним креслом уже висит трёхмерный зеленоватый экран, но заметно отличающийся от голоэкрана лейтера.

Первый сенсор слева, – донёсся голос Эрт Кройта. – Органы управления – второй сенсор справа.

Мартов вдруг почувствовал будто летательный аппарат попал в лоно морских волн, так как начал покачиваться.

– Опоры – третий сенсор справа, – прокомментировал своё очередное действие сармат.

Мартов подался вперёд и увидев в бледном свете сенсоры под экраном перед своим креслом, ткнул пальцем в первый сенсор слева и тут же откинулся на спинку кресла от вспыхнувшего перед собой трёхмерного экрана зеленоватого цвета в котором ничего не отображалось. Он перевёл взгляд на плоский экран – тот продолжал работать и на нём по-прежнему отображался зал, в котором сейчас висел лаггер. Вдруг зал на экране пришёл в движение. Мартов закрутил головой, пытаясь через стекло кокпита увидеть, что происходит вокруг лаггера, но стекло по-прежнему было тёмным и что-либо увидеть через него было невозможно.

– Ты умеешь управлять летательным аппаратом? – удивлённым голосом произнёс он.

– Более ста пятидесяти лет назад я закончил Космическую Академию Объединённой Федерации и пятьдесят лет провёл в пространстве, – будто с усмешкой в голосе произнёс Эрт Кройт.

– Коммандер ничего не рассказывал о тебе.

– Он ещё молод. Когда он родился, я уже покинул кресло пилота и занимался анализом развития галактических рас.

– Потому тебя и прислала Федерация на Таксану?

– Потому.

– Сколько же тебе лет? – поинтересовался Мартов.

– Стандартных чуть более двухсот, своих менее двухсот.

– Мне уже восемьдесят пять земных или девяносто пять стандартных, – Мартов шумно вздохнул. – Уже более пятидесяти лет в космическом флоте. Земляне не живут так долго, как вы, всего лишь сто шестьдесят-сто восемьдесят земных лет. Но уже многие из нас доживают и до двухсот. Каждые пятьдесят лет нужно проходить омоложение. Хотя, правильнее – проходить через очистку сосудов и вывод шлаков. Процедура не слишком приятная, но приходится терпеть. Мне скоро предстоит вторая очистка. Больше трёх делать нельзя – сосуды истончаются и могут начать лопаться. Сейчас разрабатываются другие методы по омоложению. Возможно тогда всем землянам и удастся перейти за двухсотлетний рубеж жизни.

– Странная у вас жизнь. В двести лет у сармата наступает расцвет его жизни, – Эрт Кройт негромко хмыкнул. – Вы не пробовали заменять свои органы на искусственные? Возможно это продлило бы вашу жизнь.

– Мы заменяем. К концу жизни у некоторых землян до двух третей органов искусственные. Но весь организм заменить ещё не получается. Клонирование на Земле запрещено. А сколько лет вы живёте?

– Четыреста и даже больше.

– Весты живут до восьмисот своих лет. Это примерно шестьсот стандартных.

– Сарматы не весты.

– Я, совершенно, ничего не вижу через стекло кокпита, – Мартов покрутил головой. – Неужели они ориентируются в пространстве лишь по экранам?