Астра

Но… Дальгард смотрел на небо, солнце, песок, на водяных, резвящихся в воде… Для него достаточно Астры. Ему ничего не нужно, кроме этой планеты, этого мира. Ничто не влечёт его назад. Ради землянина он постарается отыскать корабль: Астра в долгу перед Рафом. Но космический корабль теперь так же чужд Хоумпорту, как шар чужаков.

18. Пока ещё нет…

Раф лежал спиной на мягком песке, повернув лицо к небу. Последние капли растаявшей мази заполняли глаза, стекая по щекам. Он пытался заставить себя видеть. Жёлтый туман, который был днём, постепенно превратился в серый, а потом и в чёрный, о котором он боялся говорить. Где-то над ним сверкали ледяные точки звёзд, но он их не видел. Они далеко, но он ещё дальше от безопасности, от комфорта (сейчас космический корабль казался ему раем), от современной медицины, которая может спасти ему зрение.

Вероятно, он должен был испытывать благодарность перед этим медленным голосом, который говорил с ним из тумана, перед успокаивающей мыслью, когда страх чуть не подводил его к грани срыва. Каким-то образом его увели от чужаков, лечили ожоги и раны, его вели, кормили, о нём заботились… Почему они не уйдут и не оставят его одного? У него всё равно нет шансов вернуться на корабль…

Он слишком хорошо помнил горы, непроходимые вершины, над которыми пролетал флиттер. Ни одного шанса из миллиона на то, чтобы преодолеть эти горы и обширные равнины за ними до поля, где стоит готовый к старту РК-10. К тому же экипаж должен считать его мёртвым. Раф сжал кулаки, и песок заскрипел у него между пальцев. Почему он не умер? Почему этот варвар утащил его сюда, зачем продолжает ухаживать за ним, суёт пищу в руки? А руки — всего лишь смутные очертания, когда он подносит их к напрягающимся больным глазам.

— Всё не так плохо, как ты думаешь, — снова раздались слова из тумана; они звучали мягко, и эта мягкость буквально резала нервы Рафа. — Нельзя вылечиться за секунду, даже за день. Нельзя заставить вернуться силы…

Рука, тёплая, полная жизни, коснулась его лба, человеческая рука, а не холодная чешуйчатая рука мохнатого. Но и такие руки за последние дни прикасались к нему, поддерживали, вели, подавали еду и воду. И при уверенном знакомом прикосновении он почувствовал, как страх уходит, расслабился.

— Мой корабль… Они улетят без меня! — пилот ничего не мог поделать с собой, голос прозвучал жалобно, как и много раз раньше во время этого туманного кошмарного путешествия.

— Пока ещё не улетели.

Раф замахал руками, забился, гневно развернулся в сторону, где, как он считал, находился собеседник.

— Откуда ты знаешь?

— Пришло слово. Корабль ещё здесь, хотя маленький флаер вернулся к нему.

Эта уверенность — что-то новое. Опасения Рафа не устояли против этой спокойной уверенности. Он с трудом встал на ноги. Если корабль ещё здесь, его считают живым… Они придут за ним! У него есть шанс… настоящий шанс!

— Они ждут меня… За мной придут!

Пилот не видел, с каким серьёзным выражением лица слушает его Дальгард. Корабль ещё не улетел, это сообщение пришло на юг, его передали прыгуны и водяные. Но разведчик сомневался, что исследователи ждут возвращения Рафа. Он полагал, что они не улетели бы из города, если бы считали пилота живым.

А что касается похода на север… Он представил себе местность впереди, вспомнил, что рассказывали морские люди. Это можно будет сделать, но не сейчас, когда нужно заботиться о Рафе, когда у Дальгарда нет даже шлюпки. Им потребуются дни, вероятно, недели, чтобы преодолеть расстояние до равнины, на которой стоит корабль.

Но он в долгу у Рафа, а сейчас лето, тёплое и спокойное время года. Пока что он не думая о возвращении в свои земли. Возможно, они оба обречены на изгнание. Пока не следует об этом думать. Ещё не всё испробовано. И потому он охотно сказал:

— Мы пойдём на север.

Раф снова сел на песок. Ему хотелось бежать, двигаться, пока ноги не смогут нести его дальше. Но он подавил этот безумный порыв и лёг. Хотя и сомневался, что сможет уснуть.

Дальгард смотрел на звёзды, строил планы на завтра. Им нужно будет идти вдоль берега, чтобы поддерживать контакт с морскими людьми; хотя здесь водяные селились не так охотно, как на восточном континенте: слишком долго жили они в страхе перед Другими.

Но с того времени, как отряд достиг берега, не последовало никаких попыток мести. Прошло уже несколько дней, и Дальгард считал, что теперь им нечего бояться. Возможно, удар, который они нанесли, оказался ещё сильнее, чем они надеялись. С того часа в ущелье он без устали вслушивался во все звуки, чтобы не упустить свист механических псов. Но так и не услышал. Может, то был их последний. Такая мысль подбадривала.

Наконец разведчик лёг рядом с инопланетянином, погружаясь в шелест мягкого плеска волн на песке, отдалённое жужжание ночных насекомых. И последней его мыслью было желание вернуть свой лук.