Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

В первый же день забастовки, когда Перфильев и Якиманский сели писать воззвание к народу[291], профсоюзник большевик Трофимов и левый эсер Четин от имени КНВ явились к председателю Продовольственного комитета Михаилу Непряхину[292], который по причине болезни временно устранился от дел. Непряхину было 30 лет, и он был меньшевиком. Трофимов и Четин заявили, что для снижения напряженности КНВ решил отменить акциз и торговую монополию на сахар, и хотели узнать, как изменятся цены. Названную Непряхиным цену газеты опубликовали немедленно – 50 коп. песок и 45 коп. рафинад за фунт. Цены снижались втрое[293]!

Спустя несколько дней Непряхин предложил назначить его «городским продовольственным диктатором» с правом проводить реквизиции, назначать сверхурочные часы для работающих и привлекать горожан к принудительному труду. В свое распоряжение он потребовал отряд Красной гвардии[294]. Комитет отказал Непряхину[295], зато принял решение увеличить жалованье служащим губернской продовольственной управы и пообещал рассмотреть петиции пожарников[296]. Поскольку после телеграммы наркома финансов Менжинского о недопустимости передачи денежных средств в регионы, не признавшие советское правительство, надеяться на Петроград было сомнительно, хотя и не бесполезно[297], члены КНВ сформировали специальную комиссию в составе городского головы Зенченко, большевика Гольдберга и эсера Сухорукова. Они должны были разработать серию мер для нормализации финансового положения в регионе. Комиссаром финансов назначили ленинца Гольдберга, чтобы СНК был посговорчивее[298].

В условиях политической нестабильности население запаниковало и стало снимать деньги с банковских счетов, что, как отметил Сигалов, «грозило полным финансовым крахом»[299]. Поэтому КНВ ограничил выдачу в одни руки наличных денег суммой 2000 руб. в течение двух недель. В дальнейшем сумму снизили до 1000, а затем и до 500 руб. Исключение составляли изъятия со счетов для выплаты зарплаты, но они лимитировались суммой в 500 руб. в неделю с обязательным предоставлением списка работников в особый комитет[300].

5 декабря КНВ под председательством Перфильева постановил увеличить денежное содержание работников правительственных учреждений (школ, семинарий, инспекторов, инженеров) и военнослужащих. Было принято решение установить контроль над отделениями Госбанка. Предприятиям начали выдавать ссуды под залог недвижимости[301].

Забастовка способствовала укреплению власти КНВ. Еще 1 декабря находящийся под влиянием большевиков профсоюз судоходных служащих предложил Комитету учредить должность Водного комиссара, выдвинув на нее «лицо, вполне компетентное в деле судоходства и пользующееся общественным доверием», – члена РСДРП(б) А. Демидова[302]. 5 декабря большевик Демидов был назначен[303].

7 декабря забастовка закончилась. Выяснилось, что, оказывается, работодатели могут рассчитаться с долгами по зарплате и даже повысить ее.

Позиция КНВ, фактически поддержавшего стачкомы, вызвала озлобление у состоятельных кругов. Известен случай, когда рыбопромышленник Пимштейн, нанявший в период забастовки штрейкбрехеров, на решение профсоюза наложить штраф ответил, что «никаких большевиков он не признает и никакой народной власти для него не существует». Возмущенные рабочие, написавшие о случившемся в Исполком СРСД, потребовали оштрафовать купца не только за производство работ в забастовочное время, но и «за оскорбление как партии большевиков, а этим самым и всего рабочего класса, так и выбранного из рабочего класса КНВ»[304].

Многие, не разобравшись в политических деталях, думали о Комитете едва ли не как о советском органе, тем более что и тот, и другой возглавлялись одним человеком – Перфильевым. Прошедшее 31 декабря общее собрание Союза городских речных и морских ловцов единогласно постановило «признать власть в Астраханском крае, единственную народную власть», направив постановление в «Совет народной власти»[305].

Земельный вопрос

Земельный комитет КНВ возглавили Перфильев и Сигалов – ключевые фигуры в Комитете[306].

Предыдущие полгода власти эсеров прошли впустую. Созданные по их инициативе земельные комитеты погрузились в кадастровые планы и бесконечный разбор конфликтов между отдельными землевладельцами и арендаторами[307]. Никаких решений по предоставлению им земли селяне не видели.

Зато 26 октября взявшие в Петрограде власть большевики приняли Декрет о земле, просто переписав в него эсеровскую программу. Игнорировать эти веяния было невозможно, а астраханские левые и не собирались ждать Учредительного собрания.

9 декабря КНВ принял постановление о земельной реформе. Оно отличалось от Декрета о земле в слабую сторону.