Астральное тело

Снова меня щекотало и подталкивало на решительность соблазнительное чувство свободы прикосновений! Но ей же четырнадцать лет! «Решайся или не решайся!» — диктовал я себе. — «Раз уж ты впустил птичку, то… ты уже решился! И все остальное будет лишь отговорками!»

Я подсел поближе к девочке и посмотрел ей в глаза. Больше я ничего не говорил Я расстегивал пуговицы на коттоновой рубашке. Катя едва водила плечами, и ее груди казались отзывчивыми, оживали в моих ладонях!..

Я почувствовал прилив неистового наслаждения во всем своем теле. Я не ведал, что я творил!..

— Ой, Сереженька!.. Хватит… Не могу… О-е-е-е-ей!.. — металась Катенька. Наконец все закончилось.

Катя медленно встала с моих коленей и только начала застегивать рубашку, как в кабинет кто-то требовательно постучал!

«Господи! — воскликнул я про себя, — я же не запер дверь!» Катю будто неведомая сила отнесла в сторону на соседний стул, она сгребла одним движением коттоновую рубашку у себя на груди в том месте, где не успела застегнуть пуговицы.

Поодаль от меня сидела молодая проститутка и застегивала свои злополучные пуговицы, на столе у меня лежала в стороне раскрытая библия, и это кабинет директора!

Едва я успел захлопнуть книгу и сунуть ее в верхний ящик стола, как в кабинет, не дожидаясь ответа на вторичный стук, вошел участковый милиционер! Он приостановился, словно оценивая ситуацию, присмотрелся к девочке. Катя сидела согнувшись, полубоком от участкового.

От сокрушительных ударов сердца у меня подрагивала голова, руки дрожали, и я их убрал со стола на колени.

— Здравствуйте, — наконец-то решился негромко вымолвить я.

— Здравствуйте! — громыхнул тяжелым голосом участковый. — Чем занимаетесь? — поинтересовался он.

— Вот, — указал я кивком на Катю. — Профилактическая беседа. Уговариваю Катю, после десятого поступать в культпросветучилище.

— После десятого на постоянную работу в беседку? — громыхнул милиционер. — А, Катька?

— А вам какое дело! — повернулась к нему девочка. Тайком она уже успела дозастегнуть все оставшиеся пуговицы, и теперь ее могло выдать лишь раскрасневшееся лицо и вспотевшая челка.

— Ты что, здесь физзарядкой занималась? — хохотнул он.

— Танцевала! — ядовито выкрикнула Катя.

— С голой задницей? — прищурившись, подморгнул мне лейтенант и состроил отвратительную гримасу девочке.

— Да нет! — опомнился я. — Она в самом деле танцевала!

— С чего это вдруг?! — спросил, недоумевая, милиционер.

— А просто так! — выкрикнула девочка, вскочила со стула, схватила пальто и выскочила из кабинета под звериный хохот участкового.

— Ишь ты!.. Ха-ха-ха!.. — крикнул он и вдогонку успел шлепнуть Катю по заднице своей громадной рукой.

Я молчал. А что я мог сказать!..

«Однако я очень чувствительно на все прореагировал!» — мысленно подчеркнул я свое состояние.

— Сергей Александрович! — властно обратился ко мне участковый. — Я тут у вас в кабинете с одним человеком побеседую, — он даже не спросил разрешения.

— Да, да, пожалуйста, — не задумываясь согласился я, будто вслух для самого себя, потому что лейтенант даже не обратил внимание на мое согласие, ибо в это время он уже громыхал раскатисто своим голосом в малое фойе:

— Тряпкин!.. Заходи сюда!..

В кабинет зашел Тряпкин: худой, длинный, но плечистый, лет тридцати пяти. Они оба, участковый и Тряпкин, прошли по кабинету и сели друг против друга, точно явились ко мне на прием…

Тряпкин выглядел ужасно, на руках всевозможные завитушки татуировок, переносица вмята и сдвинута в сторону, глаза грязного цвета, губы тонкие, жестокие, лицо длинное, лоб скошенный, волосы короткие, ежиком. В руках он перебирал по кругу замусоленную шапку, сидел в расстегнутой фуфайке, на груди красовалась тельняшка, на шее висела половинка потрепанного шарфа. Участковый начал:

— Ну что, косой! Я твою блатхату скоро прикрою… Когда прекратишь?

— Клянусь я, Сень, — обратился Тряпкин к милиционеру. — Я не знал. Вот, на палец — отрежь, если не так!

— Да пошел ты к черту со своим пальцем! Все ты прекрасно знал! Баланду мне заправляешь!

— Нет, Сень… Слышь, я правду говорю, — участковый отмахнулся рукой. — Ну вот, не веришь! — сказал Тряпкин. — Ну не знал я!.. На палец, вот, держи!.. Режь, если знал! Гадом буду, не знал!

— А что это за запах? — спросил участковый, вынюхивая воздух вокруг себя.

— Сень, ты че? — недоумевая спросил Тряпкин.

— Сергей Александрович, вы чувствуете, чем пахнет? — обратился милиционер ко мне.

— А чем, я что-то не чувствую, — удивился я.

— Ну как же чем, перегаром! Кто же это пиво пил, а? — пристально прищурившись, поинтересовался участковый, то ли у меня, то ли Тряпкина, и я насторожился… Дело в том, что я утром, сегодня, и в самом деле выпил за завтраком стакан пива… «Ну и нюх же у Дубинина!» — притаившись, подумал я.

— Сень, я чист, как стеклышко… Вчера — да… Сегодня…

— Да нет же, — не отступал участковый. — Пивом же прет вовсю! — и он еще раз принюхался.

Но тут в кабинет постучались.

— Войдите, — поскорее выкрикнул я своему спасителю. Я испытывал угрызение совести перед ни в чем неповинным, трезвым Тряпкиным, но не мог же я признаться Дубинину!