Астральный гамбит

— Итак, спиритология, — проговорил он, размеренно кивая в такт словам коротко стриженной головой. — Сиречь, учение о дýхах. Древнее, как сам белый свет — и временами наивное, как рассуждения пятилетнего ребенка. Одна из самых проработанных научных дисциплин — и вместе с сим вечно балансирующая на краю полного невежества. И поверьте: никакого противоречия здесь нет и в помине! Все дело в том, господа кадеты, что мир духов воистину неисчерпаем, и те капли знаний, что нам удалось о нем собрать — ничтожны в сравнении с бескрайним океаном неведомого. Мы научились предсказывать пробои и отбиваться от чудовищ, но понятия не имеем, зачем сии незваные гости к нам приходят. Мы свели вничью Первую Астральную войну и убедили себя, будто победили во Второй, однако держу пари, что третья, а оная неизбежна, принесет нам не меньше сюрпризов, чем минувшие две. Мы веками привечали фамильяров, а потом вдруг их запретили, испугавшись обмана. Мы с энтузиазмом собираем Слепки, но далеко не всегда можем отличить полезный и безопасный трофей от подброшенной врагом бомбы, которая рано или поздно рванет…

Умолкнув, Шэнь оглядел притихший класс, затем заложил руки за спину и неспешно двинулся между левым, «воронцовским», и средним, «ясухаровским», рядами парт.

— Да, ответов на вопросы о многих аспектах бытия духов мы пока не знаем, — продолжил он уже на ходу. — А еще больше сфер, где мы толком не способны даже оные вопросы поставить! Но кое-что нам все же известно. И разве что одна двенадцатая от одной двенадцатой сих знаний — здесь.

При этих его словах из-под преподавательского стола величаво выплыла вереница толстых учебников. Должно быть, то была любимая фишка педагогов корпуса — вчера на артефакторике, теперь вот здесь сегодня… Не понимаю, почему нельзя разложить книги по партам заранее? Тем более, никого из кадетов, выросших в мире магии, бреющий полет фолиантов по классу особо впечатлить не мог.

— А для начала мы с вами попробуем определить, кто же такие духи, — проговорил Всеслав Чип-и-Дейлович… То бишь, Дональдович — блин, никак это имя не давало мне настроиться на серьезный лад! — Если задать сей вопрос малообразованному обывателю, скорее всего он скажет: «Злыдни бестелесные!» И, кстати, будет по-своему прав. Чаще всего духи бесплотны, и в большинстве случаев встреча с ними добром для человека не заканчивается. Но сие, конечно, будет дефиницией профана. Все равно что назвать меня плотненьким добрячком — и посчитать, что сказано достаточно!

Кадеты в классе дружно засмеялись.

— Однако, если мы начнем искать лучшее определение, внезапно обнаружится, что большинство наших находок либо столь же неточны, либо так перегружены, что легко похоронят нас под нагромождением смыслов, отсылок и оговорок. Примеры сами посмóтрите в учебнике — ими там набит весь первый параграф. Лично я предпочитаю формулировку простую, и если и не вполне строгую, то интуитивно понятную. Духами, по моему мнению, именуются астральные сущности, обладающие собственными сознанием и волей, способные к магическому воздействию.

Китаец выдержал паузу, давая нам время хорошенько «переварить» услышанное.

— Заметьте, я не включил в число признаков духа ни бестелесность, ни злобность, — продолжил он затем. — Те, кому приходилось сходиться в схватке с чудовищами, подтвердят — лапа квазипримата бьет более чем увесисто, а рог минотавроида способен проткнуть почти что угодно. Ну а насчет злобы… Любой дух для человека опасен — в силу вопиющей чуждости нам их побуждений и реакций. И в этом смысле они — зло. Но, как сие ни покажется удивительным, зло просто ради зла духи не творят никогда — в отличие, к слову, от некоторых людей. «Наша радость — сделать гадость» — сие совсем не про них. Во зле духи сугубо практичны. А вот на сочувствие и даже некоторый альтруизм — способны. Причем не только к другим духам, но даже к людям. Впрочем, еще в древнем Китае бытовало выражение «духова забота» — о непрошенной помощи, оказанной из лучших намерений, но вреда приносящей куда больше, нежели пользы. Не случайно фамильяров — в эпоху расцвета сего явления — строго ограничивали в инициативе.

Хм, какая актуальная тема!

«Обижаете, сударь», — справедливо отнес эти соображения на свой счет Фу.

— Правда, чем дольше служил фамильяр, тем сильнее он сживался с людьми — и тем реже от него можно было ждать неуместной «духовой заботы», — заметил между тем преподаватель.

«Вот, сударь, внемлите умным речам! — встрепенулся „паук“. — Я триста лет живу среди людей! Уж разобрался, что у вас тут к чему!»

«Ладно, дайте, и правда, Дональдыча послушать», — прервал я Фу.