Астральный летчик

Они вышли из туалета. Андрюша поискал глазами Вову.

— Твой командир уехал, — сказал вышибала. — Рассердился на тебя жутко.

— За что?

— Как за что? — удивился вышибала. — Стольник баков из-за тебя проиграл — рассердишься.

— И меня окровавленного, всенародно прославленного, — запел Алик и потащил Андрюшу на выход.

— Стой. Там у меня беретка осталась. — Андрюша шагнул к двери в зал.

— Эй! — Алик схватил его за руку. — Там тебе лучше не светиться. Я сам. Жди на улице.

Алик поправил перед зеркалом свои взъерошенные волосы и пошел в зал. В зале было тихо, удивительно тихо. Андрюша видел сквозь стеклянную дверь, что Чен сидел в сторонке, босиком, в накинутой на плечи белой рубашке, с цветами на коленях, алыми и белыми. Исподлобья наблюдал, как в центре зала, закапанном и его кровью, танцуют седой и Марина, под музыку гитариста.

Отчего ты мне не встретилась, юная, стройная, В те года мои далекие, В те года вешние?…

Гитарист пел задушевно, как в старом кино. И седой танцевал красиво, как на конкурсе бальных танцев, — черный смокинг и белое платье. Все было красиво и тихо, как он хотел.

Вышибала загремел мощным засовом:

— Иди, десант, на улицу. Хватит с тебя на сегодня. Нагулялся на неделю. Иди.

Андрюша обернулся к нему:

— Я Алика жду.

— За Алика не волнуйся, — успокоил его вышибала. — Он сам тебе велел на улице ждать. Иди. Алик не пропадет.

Андрюша вышел на набережную. У подъезда стоял квадратный «вольво» и белый высокий джип «чероки». В джипе курил человек. Услышал, как хлопнула входная дверь, высунулся из окна почти по пояс. Андрюша повернулся к нему спиной, чтобы тот не разглядел его рожу.

С залива дул теплый ветер. Над Невой висела луна. Свирепым басом рявкнул черный буксир. На самоходках с грохотом убирали сходни. Затюкали, разогреваясь, дизели. Чья-то девчонка крикнула:

— Приходи скорей! Я жду!

У моста зазвенел зуммер. Оранжевым замигала сигнализация. Мост Лейтенанта Шмидта медленно, как во сне, возводил к звездному небу черные руки. Молился за пропавших и заблудившихся на гиблом острове.

4 Сфинкс

За спиной загремел засов. Вышел Алик. В одной руке бутылка «Абсолюта», в другой пакет, завернутый в вафельное полотенце. На горлышке бутылки висел Андрюшин голубой берет.

— Мосты, мосты, зачем вам надо, — запел Алик на всю набережную, — с любимой разлучать меня?!

Теперь-то он был точно пьян. Наверное, добавил еще у стойки, когда бутылку брал. Хотя, когда он к ним подсел, тоже казался совсем вдрабадан. Алик подошел к Андрюше:

— Держи.

Андрюша снял с горлышка свою беретку, надел на затылок.

— Да не это! Я же тебе, как голубь, любовное послание принес. Подними полотенце.

Андрюша поднял край вафельного полотенца и взял сложенную вчетверо записку:

— От кого это?

— От Тани.

— От какой еще Тани?

— Ах, Таня, Таня, Танечка, с ней случай был такой, служила наша Танечка в столовой заводской, — снова заорал Алик на всю набережную. Видно, и до него дошла тема ретро. — От поварихи. Андрюша, втрескалась она в тебя с первого взгляда. Просит подождать ее. Омоет твои раны и утолит печаль неутолимую, цени.

Андрюша покрутил в руках записку, сунул ее в карман:

— Пошли скорей отсюда.

Из джипа высунулась физиономия. Охранник явно подслушивал.

— Идем куда-нибудь,— заторопил Алика Андрюша. — Все равно теперь домой не попасть. Мосты развели.

— Идем!

Они зашагали по набережной к мосту. Гулко стучали каблуки ковбойских сапог Алика.

— Куда-нибудь? За-ме-ча-тель-но! Весь мир в одном слове! Куда-нибудь! — громко, будто стихи читая, философствовал Алик. — Но! Вот смотри, уже Дворцовый поднимается. Потом Биржевой. Потом Тучков… И весь мир для нас, Андрюша, свернется до родного Васильевского острова. Свернется в черную дыру. Откуда и свет-то не долетает. Свет в черной дыре превращается в материю, Андрюша! Можешь ты такое понять? Энергия превращается в материю! А? Апокалипсис!

Андрюша слушал его краем уха. Скулы ломило. Гудело в башке.

— А все очень просто, Андрюша! В черной дыре колоссальное притяжение. Притягивает к себе все! Кометы, планеты, болиды, астероиды… солнца притягивает к себе…— Алик засмеялся.— Где-то там ты — солнце. А попадешь в черную дыру… Ты — песчинка, соринка… Мусор, одним словом… И все это называется — Васильевский остров. Здесь все! Все миры! Все времена! Возьмем Большой проспект. Он упирается в небо и в море! Это верхний Мир, Андрюша. Возьмем Средний проспект. Он назван-то в честь среднего мира. Магазины, лавки, шалманы, бани… И упирается он в Наличную улицу. В наличность! За-ме-ча-тель-но! И наконец, Малый проспект! Это, Андрюша, самый загадочный мир. Нижний мир. Великий океан смерти! Упирается Малый проспект в Смоленское кладбище! Тенистые аллеи, загаженные могилы, поваленные кресты — страшный мир, Андрюша… И все это на одном пятачке! Вот что такое Васильевский остров, Андрюша… Стой!

Алик остановился. Громко цокнули подковки его сапог. Андрюша вздохнул и встал рядом.

— А именем какого Василия названа эта черная дыра? Ты знаешь, Андрюша? А?…

— Нет, — сказал Андрюша устало.