Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Множество друзей поддерживало меня все эти годы. Большой интерес к моим исследованиям проявляла покойная Гертруда Бинг. А Эрнст Гомбрих воодушевлял их своим благосклонным отношением и щедрой помощью своих обширных знаний. Я также искренне признательна Д. П. Уокеру, чьи глубокие познания в ренессансной философии и музыке всегда были для меня большим подспорьем. Моя сестра никогда не оставляла меня своим пониманием и поддержкой.

Варбургский институт

Август 1973 г

От переводчика

Перевод выполнен по изданию F. A. Yates, Astraea: The Imperial Theme in the Sixteenth Century, London, Pimlico, 1993. Научно-справочный аппарат книги сохранён в оригинальном формате английского издания и дополнен в некоторых случаях комментариями переводчика. Ссылки на опубликованные русские переводы цитируемых книг и источников, в том числе и работ самой Ф. Йейтс, даны в русском формате записи. Для некоторых поэтических произведений могут использоваться разные переводы, исходя из соображений близости к оригиналу того или иного фрагмента.

Часть I. Карл V и имперская идея

В середине XVI века Священная Римская империя, всё более и более сжимавшаяся до размеров локального немецкого образования, внезапно снова обрела свою былую значимость. Столетие, в которое начала формироваться новая Европа с её большими государствами, построенными на принципах реалистичного управления и проникнутыми духом национального патриотизма, увидело также и последнее явление монарха-потенциального правителя мира в лице императора Карла V. Образ новой Европы обретал свои очертания под сенью или миражом возрождения имперской идеи. Это возрождение в лице Карла V было фантомом. Правителем мира он стал выглядеть благодаря габсбургской политике династических браков, собравшей под его властью обширные территории. И когда после смерти Карла Филипп II унаследовал испанский трон, а имперский титул перешёл к другой ветви Габсбургов, всё внушительное здание империи второго Шарлеманя рассыпалось в прах. Говоря об империи Карла V, современные историки обычно подчёркивают её временный и иллюзорный характер. В этом эссе я попытаюсь, не отрицая иллюзорность империи в политическом смысле, показать, что она была значима именно как фантом, ибо через символизм своей пропаганды подняла и распространила в Европе имперскую идею уже в период существования отвергавшего её более продвинутого политического мышления.

Представленная попытка поместить империю Карла V в исторический контекст является не более чем беглым наброском или ограниченным разбором обширнейшей темы. Она не затрагивает политических реалий или непосредственной политической истории периода, а касается лишь идеи империи или имперской надежды. Как сказал Р. Фольц: «В отличие от политического представления об империи … имперская надежда (espе́rance impе́riale) остаётся чрезвычайно изменчивой; она всё ещё движется в универсальной плоскости»[15]. Каждое возрождение империи в лице какого-либо великого императора несло за собой, как призрак, возрождение универсальной имперской надежды. Эти возрождения, включая и Карла Великого, никогда не были в политическом плане чем-то реальным или долговечным, но неувядающее влияние их призраков не исчезало никогда. Империя Карла V, будучи последним возрождением espе́rance impе́riale, связанной с носителем имперского титула, принесла влияние этого фантома в современный мир.

Это и будет являться темой нашего исследования. Чтобы сформулировать её более чётко, необходимо начать с анализа, пусть и поверхностного, того, что представляла собой имперская идея в Средние века, и как развивалась её концепция, прежде чем рухнуть под давлением нового исторического и политического мышления. В таком контексте явление имперской идеи в лице Карла V видится как возрождение давно устаревшего понятия.

Возрождённый во втором Карле Великом призрак espе́rance impе́riale мы будем исследовать в основном через его отражение в символизме и поэтическом воображении, а всё данное эссе будет являться введением в изучение влияния имперской идеи на этос и символизм поднимающихся европейских монархий. Ибо несмотря на то, что империя Карла V рассыпалась сразу после его смерти, она смогла передать свой призрак имперской надежды национальным монархиям, в особенности английской и французской, которым будут посвящены другие эссе этой книги.