Астрея. Имперский символизм в XVI веке

Со смертью Фридриха II наиболее полная и последовательная попытка возродить Римскую империю окончилась крахом. И тем не менее эта выдающаяся фигура продолжала жить в воображении людей ещё многие годы. Партии гвельфов и гибеллинов навсегда сохранили память о его титаническом противостоянии с папством. Итальянские тираны были его духовными наследниками (а некоторые и физическими через внебрачных детей), подкреплявшими, как и он сам, свои деспотические притязания полным арсеналом имперской риторики. Как долго просуществовал этот идеал вселенской монархии, хотя бы и в качестве риторического придатка, в претензиях Сфорца или Медичи на то, чтобы быть реставраторами золотого века в своих владениях, возможно, является вопросом, заслуживающим исследования.

Данте поместил императора Фридриха и его канцлера Пьетро делла Винья в ад[28]. Несмотря на то, что в «Божественной комедии» он таким образом, говоря теологически, отрекается от великого протагониста гибеллинского империализма, в «Монархии» Данте развивает монархическую теорию, в которой чувствуется влияние идей Фридриха и которая, возможно, отчасти вдохновлялась памятью о сицилийской модели государства. Канторович идёт ещё дальше и заявляет, что мечта об установлении сицилийского порядка на всей земле не была столь сильна, пока Данте не нарисовал свою картину единой римской мировой монархии.

Данте определяет монархию или империю так: «Светская монархия, называемая обычно империей, есть единственная власть, стоящая над всеми властями во времени и превыше того, что измеряется временем»[29]. То есть светская монархия принадлежит истории этого мира, а не вневременного мира духовного. Далее, по аналогии с устройством физического мира, он показывает, что природа вещей требует установления такого политического устройства, которое соотносилось бы с естественным порядком, и этим устройством должна быть мировая монархия под властью одного правителя. Данте приводит пример малых социальных групп. Как все силы внутри человека должны управляться одной его умственной силой; как в каждой семье должен быть один управляющий ею глава; как один правитель управляет городом и один королевством, так же должен быть и один, кто управляет всем миром[30].

Главным аргументом в пользу необходимости единого правителя мира выдвигается то, что только таким образом можно избежать войн. В четвёртой книге «Пира» Данте вкратце излагает суть «Монархии»:

Поэтому для устранения этих войн и их причин необходимо, чтобы вся земля и чтобы всё, чем дано владеть человеческому роду, было Монархией, то есть единым государством, и имело одного государя, который, владея всем и не будучи в состоянии желать большего, удерживал бы отдельные государства в пределах их владений, чтобы между ними царил мир, которым наслаждались бы города, где любили бы друг друга соседи, в любви же этой каждый дом получал в меру своих потребностей, и чтобы, удовлетворив их, каждый человек жил счастливо, ибо он рождён для счастья[31].

В этом всеобщем мире человек сможет наилучшим образом развить свои интеллектуальные способности. Подобно тому, как каждый отдельный человек, находясь в тишине и покое, способен действовать наиболее разумно, так же и весь род людской, когда царит мир и спокойствие, может легко и свободно следовать своим лучшим качествам. Только под властью единого правителя мир сможет стать таким, чтобы сделать существование человечества счастливым и обеспечить развитие всех его сил и возможностей, в чём и состоит истинная свобода. Именно это имел в виду Вергилий, когда, желая вознести хвалу своему веку и эпохе Августа, сказал в четвёртой эклоге: «Дева грядёт к нам опять, грядёт Сатурново царство».

Iam redit et Virgo redeunt Saturnia regna

Под Девой, объясняет Данте, Вергилий подразумевает деву Астрею или Справедливость, покинувшую этот мир с наступлением железного века, когда люди предались злу. Под Сатурновым царством он имеет в виду лучшие времена, называемые также золотым веком[32].