Астрид и Амир. Тайна секретного кода

– Ты какая-то бледная, Астрид, – заметила она.

– Я вывихнула руку, – сказала я.

– Сходи к школьной медсестре, если тебе больно.

– Я пойду с тобой! – вызвался Амир, прежде чем я успела остановить его.

Осмотр медсестры занял две секунды.

– Здесь нужен рентген, – сказала она. – Сейчас же. Кому мне лучше позвонить – маме или папе?

– Папе, – ответила я, потому что не решалась беспокоить маму, она и так была вся на нервах из-за работы.

Папа, когда пришёл, казался очень встревоженным. В машине по дороге в больницу он всё молчал и лишь время от времени посматривал на меня. Мне было так больно, что я и сама едва могла говорить.

К счастью, мы быстро попали на рентген.

– И сколько же ты так проходила? – спросил доктор.

– Со вчерашнего вечера, – ответила я.

– Целые сутки? Ох! Очень плохо, – сказал он и покачал головой.

Папа засунул снюс под губу и откашлялся.

– Да, у тебя перелом, – сказал доктор. – Видишь, вот здесь на снимке – перелом прямо у запястья.

– Я так и знала! – выпалила я. – Что я говорила!

– Придётся наложить гипс, – сказал доктор.

Я с торжеством посмотрела на папу, но он избегал моего взгляда. Он очень внимательно рассматривал рентгеновский снимок, где скелет моей руки и ладони был похож на жутковатые кусочки костей на чёрном фоне.

Снимок показался мне очень красивым, и мне дали его с собой. Повешу его на доску объявлений рядом с картой мира.

Гипс был приятным – влажным и прохладным. Немножко похоже на то, как мы с Марьям делали в детском саду отпечатки наших рук.

Пока гипс высыхал, я успела посмотреть по телевизору несколько серий про покемонов.

Когда мы вышли из больницы, папа решительным шагом направился в кафе напротив.

– Теперь попьём кофе, – сказал он. – Заказывай что хочешь. А потом пойдём в книжный магазин, и ты выберешь себе книжки.

Папа сидел и смотрел на меня печальными собачьими глазами, пока я уписывала огромный шоколадный бисквит. Ему так было жалко меня, что он даже не проверял биржевой курс по мобильнику, хотя обычно делает это каждые четверть часа.

Глава 6

– Это лучевая кость, да? – спросил меня Амир, когда я на следующий день пришла в школу и завернула вверх рукав куртки. Адам, Вибеке, Яннис, Рафаэль и другие одноклассники с интересом окружили меня. Всем хотелось потрогать гипс.

– Кажется. Я не очень-то слушала, что говорил доктор.

Вдруг я заметила в толпе лицо Марьям. Я чуть не подскочила от удивления, когда она наклонилась, чтобы рассмотреть мою гипсовую повязку.

– А как долго тебе ходить в гипсе? – спросила она.

– Доктор сказал, шесть недель.

– А гимнастикой сможешь заниматься? – поинтересовалась она.

Потом выпрямилась и отступила назад. Я обернулась. Там стояла Элли, на шее у неё красовался блестящий пёстрый платок. Не говоря ни слова, она взяла Марьям и увела прочь. Скоро они уже громко наигранно хихикали в углу школьного двора, изображая какой-то дурацкий танец. Я почувствовала, как во мне всё закипает. Захотелось подойти и треснуть Марьям по голове портфелем, а потом, может быть, двинуть и Элли заодно, раз уж я так распалилась, но я осталась стоять на месте и просто злилась всё больше и больше.

– Хочешь, напишу что-нибудь по-арабски? – предложил Амир, взмахнув карандашом.

– Что?

– Могу написать что-нибудь прямо на гипсе. Классно получится.

– Ладно, напиши: «Меня зовут Астрид».

Амир стал выводить извивающиеся буквы. Получилось очень здорово. Потом он нарисовал несколько звёздочек и полумесяцев, а я добавила цветы и листья. Остальным тоже захотелось украсить мой гипс, но, когда Вибеке вызвалась нарисовать арденскую лошадь, я сказала «нет», так что она ограничилась одной подковой.

Когда прозвенел звонок, моя повязка уже была похожа на настоящее произведение искусства, а злость совсем испарилась.

Целую неделю я была в центре всеобщего внимания из-за своего гипса. Например, Яннис охотно играл со мной в одной команде в бренбол[3], потому что считал, что гипсовая повязка – отличная бита. Но тренер думал иначе.

Лишь двое не проявляли никакого интереса к моей повязке и вообще меня не замечали – Элли и Марьям.

Ещё через неделю я привыкла и к этому, и к загипсованной руке. Я всё равно могла играть на барабанах. И читать тоже. Гостить у бабушки. Играть с Бланкой. Устраивать часы размышлений. В школе я поневоле выучила все породы лошадей, о которых то и дело талдычила Вибеке, и всех игроков высшей лиги в НБА, которых перечислял Амир.

Но в классе по-прежнему стоял кавардак. Дни шли, а Гина тщетно старалась навести порядок.

Как-то вечером, когда шум стоял особенно громкий, кто-то запустил бумажный самолётик и попал прямо в её разноцветную чёлку. Я думала, Гина взорвётся и отругает нас, а потом, может быть, пойдёт к директору и нажалуется – но ничего такого не случилось. У неё были другие планы.

На следующий день, когда я тайком сочиняла стихи, вместо того чтобы решать примеры по математике, с которыми я и так без труда справлялась, Гина объявила, что после перемены мы все вместе пойдём в музыкальный зал.

Урока музыки в расписании не было, так что я сразу догадалась: намечается что-то забавное.