Астрид Линдгрен. Этот день и есть жизнь

Что Астрид нашла в Райнхольде, кроме того, что он был ее первым мужчиной и отцом будущего ребенка, спрашивали себя не только ее мать Ханна, но и сама Линдгрен в старости. В заметках, которые пожилая писательница составила для Маргареты Стрёмстредт в 1976–1977 годах, она не делает тайны из того, что первое время наслаждалась ролью соблазнительницы. С Райнхольдом она впервые почувствовала ту особую женскую власть над мужчиной, о которой говорилось в книгах:

«Иногда Ханна огорченно и с неприкрытым удивлением спрашивала: „Как ты могла?“ Ей казалось, если мне непременно надо было забеременеть, можно было, по крайней мере, найти кого-нибудь другого. И, честно говоря, я тоже так думала. Ни себе, ни Ханне я не могла ответить на вопрос „как ты могла?“. Но когда это юные, неопытные, наивные дурочки могли на него ответить? Как там в этом рассказе Сигурда о легкомысленной Лене? Я читала о ней в ранней юности. Совсем не красавица, уверял писатель, она „все же пользовалась спросом на рынке желания“. Я читала и думала с какой-то завистью: „Ах, быть бы хоть как она!“ Ну и мне это удалось. Правда, такого результата я не предвидела».

За этой цитатой скрывалось не только осознание своих поступков и чувство вины, но и накопившаяся обида на более опытного мужчину, прекрасно понимавшего, какому риску он сам и особенно его юная возлюбленная подвергаются, не пользуясь контрацепцией. Этот мужчина также прекрасно знал о позоре, который ждет молодую женщину, родившую ребенка вне брака, в Швеции 1920-х годов. Астрид, рассказывает Карин Нюман, чересчур полагалась на заверения своего начальника, что, если-де сделать так-то и так-то, ничего не случится. И добавляет, что выросшая в деревне среди коров и лошадей юная Астрид, как и ее брат и сестры, разумеется, знала о таинстве размножения. Но как защититься от бесконечного воспроизведения – вот это было для нее большой загадкой.

Контрацепция и пуританизм

В наше просвещенное время может показаться странным, что такая талантливая, начитанная девушка ничего не знала о контрацепции. Позже, с горечью оглядываясь на давнюю любовную связь, она сердито выговаривала пожилому Райнхольду Блумбергу в письме от 22 февраля 1943 года: «Я не имела ни малейшего понятия о средствах контрацепции, а потому не могла понять меру чудовищной безответственности твоего отношения ко мне».

Объяснение подобному невежеству следует искать в пуританизме, который в 1920-е годы все еще господствовал в государственной политике в отношении секса: тут Швеция сильно отставала от своих соседей. Согласно шведскому законодательству, средства контрацепции разрешалось продавать, но рекламировать презервативы и пессарии было запрещено. А виной всему был доклад, произнесенный в 1910 году перед фабричными женщинами в стокгольмском Народном доме лидером социалистов Хинке Бергегреном, который призывал к использованию контрацептивов: «Лучше любовь без детей, чем дети без любви». Буржуазная общественность кипела от негодования. За свою революционно-просветительскую деятельность Бергегрен угодил в тюрьму, и тут же с молниеносной скоростью был принят просуществовавший до 1930-х годов закон, согласно которому в Швеции запрещалась любая реклама или публичное упоминание средств контрацепции, которые, конечно, любой мог купить при условии, что располагал информацией об их существовании.

Сторгатан, 30, Виммербю. Здесь живет главный редактор Блумберг с семьей и находится редакция его газеты в 1920-е гг. За углом – типография, где каждую среду и субботу печатается газета. Когда отец работает, сидя в редакторском кресле, в оживленном доме многодетной семьи беготня и шум становятся смертным грехом. (Фотография: Региональный музей Восточного Готланда)