Астромех Эрдваныч

 Подключившись к сети яхты, я просматривал изображения с камер видеонаблюдения. На корабле кроме меня не спали лишь трое: капитан Олие неподвижно застывший в кресле пилота, грустящий в уголке отсека Энакин, и Падме. Девочки-служанки в обнимку спали в королевской каюте, и лишь юная королева, сидя рядом с ними, все глядела в одну точку, и нервно покусывала губы. Слава Силе, что она отправилась с нами, и смогла хоть немного отвлечься. А тут, еще это сообщение хаттское - можно подумать, во время оккупации захватчики будут о народе заботиться, или, там, поддержанием функционирования инфраструктуры заниматься. Нет, будут конечно, куда они денутся, но далеко не сразу и по остаточному принципу. Так что народ Набу голодает вполне закономерно, и, скорее всего, даже, неумышленно. Жаль только девчонке, это не объяснишь. Да и то, что ты понимаешь при взгляде со стороны, и то что можешь принять, когда это коснется тебя лично, штуки сильно разные.

 Вот она, наконец, не вытерпела, и пошла лично смотреть сообщение - можно подумать, ей трех пересказов Сабе не хватило. Включив терминал гиперсвязи, Падме молча вглядывалась в лицо Сио Библла - наместника, а фактически премьер-министра Набу. Как по мне, не так и плохо он выглядел, да и ситуация еще не критичная. Впрочем, возможно, это только у меня после книг и фильмов о Войне, да и детства прошедшего в 90-е, такое отношение, а для местных получивший по почкам министр, и прекращение распределения продуктов питания на планете с мягким субтропическим климатом в заселенной зоне, это гуманитарная катастрофа и, вообще, акт геноцида.

 Просмотрев запись, и тяжело вздохнув, Падме обратила внимание на внимательно смотрящего на нее Энакина.

 - С тобой все в порядке, Эни? - спросила она.

 - Мне очень холодно, - пожаловался тот.

 - Ты с теплой планеты, - сказала она, укутывая мальчика в плед. - А в космосе всегда холодно.

 - Тебе грустно? - спустя какое-то время спросил он, глядя ей в глаза.

 - Королева обеспокоена, - вздохнула Падме. - Ее народ умирает. И она должна убедить Сенат, прекратить вторжение на ее планету. А иначе...

 Девочка не смогла договорить, и, отвернувшись, тихо заплакала.

 - Не плачь, - попросил ее Энакин. - Мама говорила, что если сражаться до конца, то самый страшный враг не сможет сломить волю людей, и даже если все погибнут, память о них будет жить.

 - Но жители Набу не воины. Мы мирный народ, - тихонько шмыгнув носиком, произнесла девочка, и пару секунд спустя, сказала. - Мы можем надеяться лишь на королеву и мудрость Сената.

 - Вот. Это я сделал для тебя, - высунув руку из-под одеяла, он протянул ей деревянный кулончик на шнурке. - Он из дерева джапор. Возьми, на память.

 - Он очень красивый, - улыбнулась Падме, сняв капюшон, и надев украшение на шею. - Но мне не надо никаких символов. Разве я смогу забыть своего будущего мужа? Многое может измениться, когда мы прибудем на Корусант, Эни. Но одно не изменится - мои чувства к тебе.

 - Я знаю. Я никогда не перестану любить тебя, - очень серьезно сказал мальчик, и чуть жалобно добавил. - Только я очень скучаю...

 - По маме, - закончила за него Падме и поцеловала его в щеку.

 Глядя на этих детей, на их наивную влюбленность, на их веру в идеалы и справедливость, я мысленно сжимал кулаки. "Хатта вам всем в шебс, с изгибом и тройным поворотом, с десятком ситхов во все дыры! Не дождетесь! Я вам, дикуте, все ваши хитрые планы на всю глубину, без вазелина..." - билась в сознании мысль. И такая вдруг тоска накатила, смешанная с белой завистью. Понимание того, что сам то я так и останусь программой, железякой, пусть с человеческой душой, но всего лишь дроидом. И как множество раз до этого, вот также, когда ночью остаешься один на один со стервой памятью, вспомнилась моя Надюха. Мелкая, с пухлыми щечками девчонка со двора. Не модель и не красавица, обычная девочка. То единственное, не считая родителей, о чем я жалел, из того, что осталось в том мире. Та, с которой мы должны были пожениться через два месяца после того дня. Порою, просто волком выть хотелось оттого, что ее нет рядом, что я ей даже позвонить не могу.

 Выведя на виртуальное поле зрения ее голофото, инвертированное из моих воспоминаний, я сказал про себя: "Я тоже никогда не перестану любить тебя, моя Наденька!"