Астронавты. Пленники Сумитры

От этой мысли все внутри завертелось со страшной скоростью. Неужели его снова похитили? Неужели он снова на Боксе? В их подземной клинике, в бункере, о котором знают только немногие посвященные?

Снаружи негромко загудело. Ложе вздрогнуло, и Тимур куда-то поехал. Резкий свет ударил в глаза, ослепил. Сквозь зажмуренные веки на свету зашевелились тени. Заклацали металлом шаги – многотонные, нечеловеческие.

– Он пришел в себя, – затрещал динамик радио.

– Ничего страшного, – ответил второй искаженный помехами голос. – Начинаем.

Усилием воли Тимур заставил себя чуть приоткрыть веки. Свет бил в глаза сквозь неширокий просвет визора. Действительно, на нем был шлем – такой тяжелый, что головой не двинуть. Свет ламп отражался от пластикового смотрового окошка и мешал рассмотреть неясные тени в темноте.

Тимур задышал спокойнее и сосредоточился. Хотелось зажмуриться опять, но он заставил себя смотреть, чтобы глаза привыкли к свету. За полупрозрачным пластиком визора лампы над ним были как у зубного врача в кабинете. Но зубы ему лечить не будут, это точно.

Если он снова на Боксе, то он постарается дорого продать свою жизнь.

Кровать дернулась и двинулась снова. Снаружи начало темнеть: ложе медленно въезжало в освещенную изнутри красными огоньками полость. Биоанализатор. Ну что ж, сказал Тимур сам себе. Остается надеяться, что на атомы его никто не разложит.

Огоньки внутри анализатора начали разгораться, бросая красноватые тени. Тимуру было видно собственный нос и округлую крышку, утыканную дрожащими лампочками. Запахло озоном. Двинуться он по-прежнему не мог.

Тимур смотрел вперед на медленно движущуюся полосу зеленоватого света. На мгновение она ударила по глазам и тут же прошла дальше, исчезла за краем визора. Запах усилился – незнакомый запах, похожий на сгоревшую проводку.

И тут он вспомнил.

Сгорбленная фигура среди древних развалин в старом поселке. Обещает увезти их с Сумитры, далеко-далеко на своем корабле. Вот Кира и Орландо уходят прочь, как автоматы, не оглядываются. Вот грузовичок, старик распахивает дверь, с улыбкой указывает на продавленное переднее сиденье. Новенькая маска, пахнущая лекарством и вот так же – паленой проводкой. Тимур вспомнил, как пришел в себя уже в машине, связанный по рукам и ногам, и как старик остановился посреди дороги и снова пихал ему в лицо эту маску и ругался на какого-то донора. И снова забытье.

Тимур напрягся. Кто бы они ни были, просто так они его не возьмут.

Он напружинился, сжал зубы. Отец учил – всегда ставь себя на место нападающего. Но как поставить себя на место дряхлого, выжившего из ума старика?

Тимур напряг горло, пытаясь заговорить, замычать. Напружинил руки и ноги, но по-прежнему не чувствовал собственного тела. Ничего! Он найдет способ вырваться отсюда.

Внутренность анализатора залил голубоватый свет. Он разгорался все ярче, сильней; Тимур зажмурился, но даже сквозь веки ему было видно обрамленный черным прямоугольник визора и пупырчатую внутренность капсулы.

Сквозь помехи донесся низкий механический голос:

– Больно не будет. Лежи спокойно. Потом пойдешь гулять.

Тимур беззвучно напряг обездвиженное горло: А домой вы меня отпустите? И тут же услышал отразившийся от стенок шлема высокий без выражения голос:

– А домой вы меня отпустите?

Механический голос помедлил.

– Конечно. Тебе дадут мороженое. Для заморозки. А потом отпустят. Пойдешь куда глаза глядят.

– А кто-нибудь еще болен? – мысленно произнес Тимур, слушая повторяющий его слова механический голос. Голубоватое сияние разрасталось, слепило сквозь закрытые глаза.

– Пока еще нет, – ответил голос. – Потом.

Снаружи зазвенели звонки, запищали приборы. Кровать поехала снова, стало темно.

Тяжелые шаги – как сошедший с пьедестала каменный памятник – сотрясли постель и отдались дрожью в капсуле. Тихо загудел мотор. Щелкнули застежки, и невидимые руки стянули с Тимура шлем. Отросшую челку шевельнуло сквозняком.

Сбоку из темноты надвинулась тень и склонилась над Тимуром. Бедро кольнуло, как будто иглой. И сразу мысли начали путаться.

Сопротивляясь сну, Тимур напряг веки, стараясь запомнить происходящее. Темный силуэт заполнил поле зрения, нагнулся над ним.

Проваливаясь в забытье, мальчик беззвучно кричал, не отводя взгляда от отсвечивающего металлом корпуса, склонившегося над капсулой. Мутно-красные видеокамеры глаз сверлили его, искусственные конечности протянулись, поршнеобразные пальцы взялись за шлем. На оплетенной проводами стальной груди существа был намалеван фломастером красный крест.

* * *

– Ты чаю-то выпей.

Илья плохо видел от усталости в полутьме грузового ангара, давно переделанного под жилье. Перед сощуренными глазами маячило широкое пятно – Мартина, мать Лили. Девочки, пропавшей десять лет назад.

В руку ему ткнулась кружка с еле теплым жиденьким чаем. Он кивнул и отхлебнул из вежливости. Кроме Мартины его теперь никто не смог бы понять.