Астронавты в лохмотьях. Деревянные космолеты

— Полет на Верхний Мир сначала тоже был мечтой. Но вот мы здесь и, несмотря ни на что, все еще живы. — Он притянул ее к себе и заставил лечь рядом, положив ее голову себе на плечо. — Я не знаю, что должно с нами случиться, Джесалла. Я только обещаю, что… как ты говорила? Мы не собираемся сдаваться палачам. Пока для нас этого достаточно. А теперь для разнообразия отдохни, а я посторожу тебя.

— Хорошо, Толлер. — Она устроилась поудобнее, осторожно, чтобы не потревожить рану, прижалась к нему и удивительно быстро уснула.

Ее переход от тревожного бодрствования к безмятежному сну сопровождался легким похрапыванием, и Толлер, улыбнувшись, подумал, что у него теперь есть повод для шуток.

Единственный дом, который им суждено построить на Верхнем Мире, скорее всего будет состоять из таких вот нематериальных бревен.

Толлер старался не заснуть и охранять Джесаллу, но он очень устал, а в куче камней снова горел фонарь верхнемирца, и единственным способом избавиться от него было закрыть глаза…

Над ним стоял солдат с мечом в руке. Несмотря на слабость и лежащую на плече Джесаллу, Толлер сначала порывался как-то защититься, но тут увидел в руке солдата меч Леддравора и, даже еще не очнувшись от сна, сумел верно оценить обстановку.

Поздно действовать, предпринимать что бы то ни было — их маленькое владение уже окружили и захватили.

И действительно, в колеблющемся свете у входа в пещеру ходили солдаты, слышался гомон, какой обычно создают люди, понявшие, что больше не нужно соблюдать тишину; где-то близко захрапел, скользя вниз по склону, синерог.

Толлер потряс Джесаллу за плечо, и хотя отклика не последовало, он ощутил, как она вся сжалась в тревоге.

Солдат с мечом отошел, а над Толлером наклонился майор с глазами-щелочками, чья голова темным силуэтом выделялась на фоне неба.

— Можешь встать?

— Нет, он очень болен, — сказала Джесалла, поднимаясь на колени.

— Я могу встать. — Толлер поймал Джесаллу за руку. — Помоги мне, Джесалла. Сейчас я должен стоять на своих ногах. — С ее помощью он поднялся и посмотрел на майора. Толлер удивился, что сейчас, когда следовало подавленно ожидать смерти, его чрезвычайно смущала собственная нагота.

— Итак, майор, — сказал он, — чего вы от меня хотите? Лицо майора сохраняло профессионально бесстрастное выражение.

— Сейчас с тобой будет говорить король, — объявил он и отошел в сторону, а Толлер увидел пузатый силуэт Чаккела. На нем была мягкая и простая одежда для поездок по сельской местности, но на шее висел огромный синий камень, который Толлер видел лишь однажды, но тогда он был у Прада.

Чаккел забрал у солдата меч Леддравора и нес его, прислонив лезвием к правому плечу: это нейтральное положение весьма удобно для мгновенной атаки. От жары полное смуглое лицо и коричневый череп Чаккела блестели. Он остановился в двух шагах и оглядел Толлера с головы до ног.

— Видишь, Маракайн, я ведь обещал, что не забуду тебя.

— Осмелюсь заявить, Ваше Величество, что я дал вам и вашим родным хороший повод вспоминать меня. — Толлер заметил, что Джесалла придвинулась к нему ближе, и ради нее, чтобы его слова не прозвучали двусмысленно, добавил: — Падение с тысячи миль…

— Только не начинай снова надоедать мне этим, — перебил его Чаккел, — и ложись, пока сам не упал!

Чаккел кивнул Джесалле, приказывая ей опустить Толлера на одеяла, и жестом отослал майора с остальной свитой. Когда те удалились за пределы слышимости, Чаккел присел на корточки и неожиданно отбросил черный меч через Толлера в сумрак пещеры.

— Сейчас мы немного побеседуем, — сказал он, — и ни одного слова из нашей беседы не должно быть повторено. Ясно?

Не зная, смеет ли он хоть на что-нибудь надеяться, Толлер неуверенно кивнул.

— Среди благородных семейств и среди военных имеется некоторое недоброжелательство к тебе, — любезно сообщил Чаккел. — В конце концов, немногие дважды в течение трех суток убивали королей. Однако дело можно уладить. В нашем новом мини-государстве царит дух практицизма, и колонисты понимают, что лояльность к одному живому королю полезнее для здоровья, чем лояльность к двум мертвецам. Тебе любопытно услышать про Пауча?

— Он жив?

— Он жив, но быстро понял, что его утонченные манеры не соответствуют нынешней ситуации, и был более чем рад отказаться от притязаний на трон — если кресло из обломков гондолы можно считать троном.

Толлеру пришло в голову, что он впервые видит Чаккела таким словоохотливым, накоротке с окружающими. Может быть, принц упивался своей ведущей ролью во вновь зарождающемся обществе, тогда как в старом Колкорроне ему изначально были предопределены вторые роли? Или же уникальные обстоятельства великого переселения высвободили его авантюрный дух и выявили скрытые возможности?

Пристально глядя на Чаккела, Толлер инстинктивно почувствовал себя бодрее, испытал внезапный прилив облегчения и чистейшей радости.

«У нас с Джесаллой будут дети, — думал он. — И не важно, что мы с ней когда-нибудь умрем, ведь у наших детей тоже будут дети. Будущее простирается перед нами… все дальше и дальше… дальше и дальше… если только…»