Астронавты в лохмотьях. Деревянные космолеты

Толлер пристально взглянул на женщину, которую не смутил его отказ. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что она довольно привлекательна, вот только мундир на ней выглядит дико. Тотчас он спохватился и рассердился на себя, а еще — на королеву Дасину, у которой вошло в привычку лезть в дела мужа. Это по ее настоянию в Небесную Службу стали зачислять женщин, а еще она убедила короля, чтобы добровольцев женского пола набирали в экипажи боевых небесных кораблей и крепостей.

— Хорошо, капитан. В чем суть этого весьма серьезного дела?

— Мне сказали, что вы лично запретили участие женщин в первых двенадцати подъемах. Это правда?

— Да, правда. И что с того?

Брови небесного капитана свелись в непрерывную линию над суровыми зелеными глазами.

— Милорд, при всем моем уважении к вам я вынуждена напомнить о праве на протест, которое мне гарантировано служебным контрактом.

— В военное время контракты недействительны. — Толлер, не моргая, глядел на нее сверху вниз. — Ладно, оставим эту тему. По поводу чего вы хотите протестовать?

— Я добровольно вызвалась лететь и получила отказ. Всего лишь по той причине, что я — женщина.

— Ошибаетесь, капитан. Если бы вы, женщина, имели опыт пилотирования в зоне невесомости, владели бы инверсионным маневром, вас бы приняли или по крайней мере зачислили в резерв. Будь вы, женщина, хорошим стрелком или обладай вы физической силой, чтобы передвигать секции крепостей, вас бы приняли или зачислили в резерв. Причина отказа в вашем случае — недостаточная квалификация. А теперь не лучше ли будет, если мы оба займемся выполнением служебных обязанностей?

Толлер резко повернулся и двинулся прочь, но тут неподдельное огорчение на лице Беризы проникло-таки в его душу. Сколько раз в молодости он вот так же злился и горевал, натыкаясь на бюрократические препоны? И все-таки женщина на переднем крае… Ему это совершенно не по нутру, но жизнь в браке с Джесаллой кое-чему его научила. Например, тому, что смелость — не исключительно мужское достоинство.

— Капитан, — произнес он, укорачивая шаг, — прежде чем мы простимся, ответьте, почему вам именно сейчас понадобилось в зону невесомости?

— Другой возможности уже не появится, милорд, а ведь у меня те же права, что и у любого мужчины.

— И давно вы водите небесные корабли?

— Три года, милорд. — Нэрриндер отвечала строго по уставной форме, но суровая нотка в голосе и сгустившийся румянец ясно говорили о том, что она злится. И Толлеру это нравилось. Он ощущал духовное родство с теми, кто не умел скрывать свои чувства.

— Мои указания насчет полетов для сборки останутся неизменными. — Толлер решил показать ей, что с годами он не растерял гуманности и симпатии к честолюбию молодости. — Но когда поставим крепости, понадобится много рейсов для их снабжения, да и команды будут меняться на регулярной основе. Если вы ненадолго сумеете обуздать свое рвение, то вам представится возможность показать, чего вы стоите в срединной синеве.

— Милорд, вы очень добры. — Бериза поклонилась ниже, чем требовалось, и на ее лице показалась не то благодарная улыбка, не то усмешка.

«Неужели я изъясняюсь слишком высокопарно? — подумал он, глядя ей вслед. — Она что, смеется надо мной?»

Толлер с минуту размышлял над этим, а затем раздраженно щелкнул языком — что это он в самом деле, проблема-то пустяковая, разве мало у него настоящих забот?

Плацу за дворцом досталась роль летного поля — во-первых, он был укрыт со всех сторон, а во-вторых, это упрощало для короля Чаккела надзор за каждым нюансом сооружения небесных крепостей.

Они представляли собой деревянные цилиндры. Длина — двенадцать ярдов, диаметр поперечного сечения — четыре. Крепость взятого на вооружение образца состояла из трех секций — огромных барабанов; такие барабаны — части двух прототипов небесной цитадели — лежали на западном краю плаца, и гигантские шары, которым надлежало поднять секции в зону невесомости, уже принайтованные, ждали на спекшейся глине. Наземные бригады держали нижние отверстия шаров открытыми, и вентиляторы с ручным приводом нагнетали в них разогретый воздух. Такая технология, придуманная еще для Переселения, уменьшала риск повреждения льняного бодрюша газовыми горелками.

— И все-таки я считаю, что в небе тебе пока делать нечего, — сказал Завотл, когда они с Толлером пересекали плац. — Это форменное безумие. Одумайся! Даже сейчас еще не поздно назначить заместителя.

Толлер отрицательно качнул головой и положил руку ему на плечо.

— Спасибо, Илвен, приятно, когда о тебе заботятся. Но ты же понимаешь, тут я ничего не могу поделать. Матросы робеют, и от них вообще не будет толку, если они подумают, что мне тоже страшно.

— А разве не страшно?

— Мы с тобой уже побывали в зоне невесомости и знаем, что там к чему.

— Обстоятельства тогда были другие, — мрачно произнес Завотл. — Особенно во второй раз.

Толлер успокаивающе похлопал его по плечу.

— Твоя техника не подведет. Ставлю на это свою жизнь.

— Избавь меня, пожалуйста, от таких шуток.