Астроном

Лестница кончилась. Последняя, пятнадцатая ступенька. Кабала говорит, что в ней кроется великая тайна. Но в чем она заключена – не объясняется. Комментаторы шестнадцатого века предположили, будто именно по ней проходит граница между жизнью и смертью. Если достоин человек, то, сойдя с нее, останется в живых. Если нет – рухнет бездыханным на пол коридора.

Глубоко вдохнув, я зажмурился и сделал шаг.

Тишина, мрак, прохлада.

Я перевел дыхание и гляделся. Передо мной простирался узкий коридор. Тот самый….. Я был у самых врат рая и ада.

Рассказывает каббала, что после смерти душа оказывается в темном тоннеле, по которому движется навстречу свету. Этот свет исходит от порога рая. Адам был единственным человеком, знавшим, как выглядит сияние иного мира. Долгие столетия после изгнания из Эдема бродил он по земле, в безутешных поисках закрытого входа. Однажды заметил Адам отблески знакомого ему света, пробивающиеся сквозь расщелину в скале. Тотчас принялся он долбить камень. Несколько лет потратил он, высекая пещеру, пока, наконец, не добрался до узкого лучика света, выходящего из отверстия в камне. Снова взялся Адам за работу и высек в скале еще одну пещеру, как продолжение первой. В ней он обнаружил нишу, из которой исходил свет. Это и был вход в рай.

Хотел Адам расширить нишу, чтобы проникнуть вовнутрь, но раздался голос Неба, грозное дыхание Всевышнего опалило пещеру.

– Остановись, Адам. Довольно.

Заплакал Адам. Только сейчас он, наконец, понял, что возвратиться уже не удастся. Пожалел Всевышний первого человека и пообещал:

– Ты будешь похоронен здесь, у входа. И души всех твоих потомков, станут проходить мимо тебя, и про каждую ты будешь решать, куда ей отправиться дальше.

Когда умерла Ева, Адам похоронил ее в середине второй пещеры. После смерти Адама, Всевышний послал демона Бено и тот уложил тело первого человека рядом с телом его жены.

Святые праведники, Авраам, Исаак и Яаков, которым открылся при жизни Господь Вседержитель, легли рядом с Адамом. В стенах второй пещеры высекли три глубокие ниши, и в них упокоились праотцы вместе с женами. Их состояние нельзя назвать смертью, потому, что тела не тронуло гниение, а сознание не растворились в океане беспамятства. Их называют „спящие Хеврона“, и души всех умерших проходят мимо них. И вершат „спящие“ суд свой, и Всевышний утверждает каждый приговор.

Царь Давид своими руками построил коридор, по которому души попадают на суд праведников. Тот самый тоннель, где я оказался, спустившись с пятнадцатой ступеньки лестницы. Его высота была примерно метр и десять сантиметров, ширина чуть больше полуметра. Я осторожно притронулся к стене, и слезы едва не брызнули из моих глаз. Ведь к этих самых камней касались пальцы царя Давида!

Скрючившись, словно склонившись в поклоне, я стал продвигаться по коридору. Тишина, мрак, только желтый кружок света прыгает у меня под ногами. Все, кто оказывался в этом коридоре, умирали, лишь праведники, как рабби Авраам Азулай, доживали до следующего утра. Что будет со мной? Возможно, я делаю последние шаги. Но как бы ни сложилось, я иду к своей мечте, могилам патриархов.

Бормоча Псалмы, я не забыл отсчитывать шаги. Через восемнадцать метров тоннель закончился, и я оказался в квадратной комнате. Высоко наверху туманно светился кружок света, пол покрывал толстый слой записок, монет и бумажных денег. Видимо, я оказался под южной беседкой.

Посреди комнаты возвышались три надгробных памятника, сделанные в византийском стиле. В самом центре среднего белела мраморная плита. На ней я разглядел изображение креста и надписи на латинском и арабском языках. Больше в комнате ничего не было.

Но где же вход в пещеру? Он должен находиться здесь. Традиция не оставила никаких указаний по этому поводу. Никто на свете не знает, где искать вход. Каббала утверждает, будто он сам открывается перед достойными. Рабби Азулай рассказывал своим ученикам, что Элиэзер, слуга Авраама, вышел из стены. Наверное, в ней должна быть потайная дверь.

Я положил ломик и Псалмы на надгробие и принялся осматривать стены. Тщательно, камень за камнем, щель за щелью. Осмотр продолжался очень долго, мои пальцы саднили: шершавая поверхность стен стерла кожу почти до крови. Ничего. Ни следа, ни намека. Я присел на крайний памятник и задумался.

Что ж, видимо, меня нельзя отнести к достойным. Впрочем, разве я в этом сомневался? По сравнению с теми, кто побывал в этой комнате, я прах и пепел. Нужно благодарить Всевышнего, не отнявшего мою жизнь уже на первой ступеньке.

Я прочитал еще несколько Псалмов и решил возвращаться. Но в этот самый миг к моей щеке прикоснулось легкое дуновение ветерка, а затем раздался жалобный плач. Тот самый, который я слышал наверху. Но сейчас он доносился из коридора, по которому я попал в комнату. Мне стало жутко.