Астроном

– Молодец! – Драконов ласково улыбался. Солнце играло на его крупных блестящих зубах, переливалось в глазах, брызгало искрами с кончиков волос.

Через полчаса объявили перерыв. Кружковцы залезли в автобус, Миша занял свое место в «Запорожце». Дельтаплан оставили на поляне.

– Ничо с ним не сделается, – отмахнулся Валера. – Посюдова никакой дороги нет, тупик – случайных прохожих или проезжих не бывает. А специально, кроме нас, в такую глушь никто не припрется.

В Смолино, небольшую деревеньку за Увальским холмом, Миша попал несколько лет назад со школьной экскурсией. Домик Кюхельбекера, обыкновенная сумрачная изба, которых и в самом Кургане хватало, не произвел на него никакого впечатления. И хоть говорили ему, что изба настоящая, не восстановленная, что бревна те же самые, о которые Кюхля спиной опирался, и вот на эту самую вешалку бросал свою фуражку, никакого трепета в нем не возникало. Уж слишком все выглядело обыкновенным, будничным до зевоты.

Автобус остановился у колхозной столовой, а «Запорожец» медленно поехал дальше, чуть виляя в скользкой от недавней оттепели колее.

– К баушке? – спросил Миша.

Драконов согласно кивнул.

– Баушка – это не просто так. Она у меня ровно рентген, насквозь видит. Так что – готовься к экзамену.

– А как готовиться?

– Да никак, – усмехнулся Драконов. – Или она тебя примет, или нет. И без объяснений. Все зависит от твоей звезды и милости Небесного Дракона.

Лицо баушки покрывали крупные, чуть не в мизинец толщиной, морщины. Волосы она прятала под серым теплым платком, плотная кофта домашней вязки свободно свисала на длинную, чуть не до земли коричневую юбку. Из-под юбки, точно волосатые морды невиданных зверей, выглядывали носки черных с серыми разводами валенок. На щеках баушки горел яркий румянец деревенской жительницы, а двигалась она легко и быстро.

– Гостя привез, Витюша? – спросила она, отворив дверь в избу.

По виду изба ничем не отличалась от кюхельбекеровской, только дух в ней стоял настоящий, живой: пахло недавно выпеченным хлебом, дымом деревянных поленьев.

– Привет, баушка, – Драконов топая, чтобы отряхнуть прилипший к подошвам снег, вошел внутрь. Миша последовал за ним. Внутри ощущение сходства с музеем усилилось. Треть избы занимала русская печка, на ее уютных выступах были аккуратно расставлены допотопного вида чугунки и кастрюли, возле подслеповатого оконца стоял деревянный, темный от старости стол, покрытый чистой скатертью, простые лавки, со звездообразными следами сучков, несколько фотографий на стенах, очевидно семейных, простенький комод, потускневшее зеркало, вот, пожалуй, и все. Ситцевая многоскладчатая занавеска отделяла угол избы, видимо, там располагалась кровать. Отражаясь в мутном зеркале, занавеска создавала иллюзию пространства, словно за желтоватой гранью стекла находилась еще одна комната. Было в избе что-то, напоминающее музей: едва неуловимый дух древности исходил от некрашеного, гладко оструганного пола, от бревенчатых, конопаченными мхом стен, от затянутого странным материалом, – слюда, бычий пузырь? – оконца.

– Проголодались?

Удивительно, кожа на бабкином лице, между глубокими морщинами выглядела совершенно гладкой и ровной, словно у девушки, бровей почти не было, но глаза под ними сверкали живо и молодо.

– Как волки! – воскликнул Виктор Иванович.

– Как драконы! – уточнил Миша.

– Драконы! – бабка улыбнулась. Зубы у нее были на месте, и от света прикрученной к стене неяркой электрической лампочки они сверкнули, будто бриллиантовые. – Ну, если как драконы, тогда раздевайтесь и мойте руки. У меня как раз шаньги поспели.

Виктор Иванович сбросил на вешалку полушубок и вышел в сени, к рукомойнику.

– Если замерзла, – крикнула вдогонку бабка, – возьми чайник с плиты.

– Не-а, – раздался из сеней голос Драконова, – не замерзла.

Миша вышел в сени. Драконов показал ему большой палец и шепнул:

– Приняла тебя баушка.

Шаньги, с желтым, словно солнце, кружком соленого творога посередине оказались безумно вкусными. Корочка хрустела на зубах, а жирный домашний творог, запекшийся в печи, тянулся, будто резиновый. За шаньгами последовал борщ из казанка с черными, закопченными боками, потом мясо из борща, круто посыпанное перцем и переложенное зубчиками чеснока.

Вместо чая бабка поднесла гостям по огромной деревянной кружке с дымящимся, шибающим в нос ароматами трав, варевом.

– Укрепляющий сбор, – пояснила она. – Летунам, вроде вас, такая настойка не даст голову потерять. И здоровью поможет.

Она пристально посмотрела на Мишу.

– Как зовут-то тебя, малец?

– Михаилом.

– Хорошее имя. А меня Авдотьей Никитичной кличут.

– Очень приятно, – вежливо сказал Миша.

– Что тебе приятно? Имя, как имя, не хужее других, и не лучше.

Драконов с любопытством наблюдал за диалогом. Миша смутился. Выход был один, он многократно отработал его с Кивой Сергеевичем и знал, что работает безотказно. Нужно было просто перевести разговор на другую тему.

– У вас тут, – он обвел глазами избу, – словно в музее Кюхельбекера. Очень похоже.