Астровитянка

Скалы освещались косым солнцем и выглядели хаотическим скоплением блестящих и сумрачных поверхностей. Огромный, вполгоризонта, Сатурн висел прямо над горизонтом своего спутника Энцелада, но выглядел странно голым, потому что его обычное украшение – кольца – были видны с ребра, то есть почти не видны. На макушке Сатурна горела великолепная синяя корона полярного сияния, но пассажир маленького кораблика смотрел только вниз – на приближающуюся станцию.

Кабина скользнула к вершине купола и аккуратно юркнула в тесный шлюз.

Остановилась, фыркнув напоследок двигателями.

Рединбург перевёл дух и сказал креслу:

– Отпусти меня!

Но кресло было настолько старым, что не понимало голосовых команд. Пришлось Рединбургу самому искать застёжки креплений, чертыхаясь и ругая свою командировку и этих старых однокашников, которые забираются демон знает куда.

Аспирант разбирался с ремнями молча.

– Добро пожаловать на Энцелад, в долину Третьей тигровой полосы!

В проёме открывшейся двери стоял бородатый человек и улыбался во весь рот.

– Здравствуй, Тоби! – кисло улыбнулся и Рединбург, вяло пожимая однокашнику руку. – Вот приехал с инспекцией в твою дыру. Вернее, не приехал, а провалился в неё!

Они посмеялись.

Тоби отвёл Рединбурга и аспиранта в их комнаты и помог с багажом – хотя самый большой чемодан графа, потянувший на земной таможне на тридцать три килограмма, на Энцеладе весил всего четыреста граммов. Но массу чемодан по-прежнему имел внушительную – поэтому с непривычки им можно было оббить и встречные стены, и свои коленки.

Судя по выражению инспекторского лица, комната Рединбургу не приглянулась – она была тесна, низка и смотрела прямо в скучный ледяной склон.

Тоби глянул на унылую физиономию гостя, осматривавшего крохотный душ, и усмехнулся – у него были такие же апартаменты, но они почему-то ему нравились – особенно переменчивая игра солнечного и сатурнианского света на полупрозрачных ледяных склонах, видимых в иллюминатор.

Через час Тоби позвал гостей к столу. Инспектор, принявший душ, вышел посвежевший, в мягком сером костюме – то ли в пижаме, то ли в специальной домашней одежде. Аспирант был одет в тот же комбинезон, в котором прилетел.

– Сегодня я приготовил самый шикарный ужин, – сказал Тоби. – В честь высоких – с очень высокой орбиты! – гостей.

– Это правильно! – важно улыбнулся Рединбург и перевёл излишне множественное число в правильное единственное: – Гостя, который может принести деньги, нужно холить и лелеять.

– Да уж, от вас дождёшься денег… – усмехнулся Тоби. – Сначала вдвое урезали проект, а потом и вообще отказались финансировать.

– Ну, это ещё не решено окончательно… – неопределённо повел рукой Рединбург. – Я сюда, собственно, и приехал, чтобы на месте разобраться с целесообразностью финансирования твоего проекта. У тебя два дня, чтобы мне всё показать.

– Всё покажу, ничего не скрою, – кивнул Тоби, склоняясь над тарелкой и с удовольствием вдыхая горячий пар от тушёного мяса с черносливом и картофелем. – Завтра утром и отправимся на осмотр моих владений.

– Что значит – утром? Это во сколько?

– В восемь по земному Гринвичу. Спутник делает оборот за тридцать три часа, по его рассветам и закатам жить невозможно – организм никак не привыкает к такой длительности дня. Так что встаем вместе с англичанами и работаем как они – восемь часов.

– Ужас! – искренне ответил Рединбург, но было непонятно, к чему относилось его высказывание – к очень раннему подъёму или к кошмарно длинному рабочему дню.

День действительно оказался для инспектора очень длинным и скучным: Тоби настойчиво таскал Рединбурга и покорного аспиранта по сейсмодатчикам, которые были раскинуты сложной сетью на десяти тысячах квадратных километров.

Уже к обеду Рединбург устал и ему было всё равно, что половина датчиков выходит из строя раньше гарантийного срока. Он равнодушно слушал драматические истории взволнованного Тоби о том, что химические анализаторы плохо реагируют на органические компоненты вулканических выбросов, хотя в спецификации были обещаны золотые горы насчёт чувствительности аппаратуры. А вот жалобу Тоби на большие расстояния между датчиками Рединбург воспринял сочувственно и с пониманием:

– Действительно, летать между ними – это просто кошмар!

Но Тоби больше всего волновало то, что редкая сеть датчиков плохо фиксировала параметры энцеладотрясений. Он часто возвращался к этой теме, ходил по ней вдоль и поперек, крутил со всех сторон – и даже надоел Рединбургу такой настойчивостью. «Дались ему эти датчики!»

Вечером, за ужином, Рединбург выпил, размяк и заговорил с Тоби душевно, не обращая внимания на аспиранта.

– Ну что ты тут забыл, в этой ледяной дыре? Здесь нет людей, общества, твоя жизнь скудна! Ты же был лучшим на нашем курсе, у тебя оценки были выше моих на целый балл!

Впрочем, последнюю фразу граф Рединбург счёл не относящейся к делу и отбросил её ещё до того, как она добралась до языка.