Асцендент. Продолжение истории дивергента

Однажды я тоже попалась. Лабиринты населяли чужие мечты и страхи. Их причудливое переплетение и рождало будущее. Чужие желания обычно казались глупыми, а страхи по большей части пустыми. Нет ничего сложного в том, чтобы пройти море пауков, если ты их не боишься. Проблема заключалась в том, что разновидностей страхов было не так уж и много. Насекомые, высота, глубина, гробы, смерть – подобные глупости проходила за пять секунд. К сожалению, люди слишком похожи друг на друга. Тогда я впервые столкнулась с чистым соответствием. Обычная девушка третьего уровня больше всего на свете хотела себе рекомендованный контакт, а боялась того же, чего и я. Ей угрожали стресс и потеря работоспособности. Нужно было как-нибудь привести ее к рекомендованному контакту. Я быстро нашла нужные воспоминания, но ее мозг отказывался их воспринимать. Он считал это проявлением безумия. Один раз, второй, третий… И вот я уже падала в бездну беспомощного безумия. Градом сыпались осколки чужих воспоминаний, а я ничего не могла сделать. Оставалось лишь зажмуриться и попытаться выжить. Когда я все-таки отважилась открыть глаза, передо мной светилась проекция с уведомлением: «Программа требует утилизации одного из участников лабиринта. Просьба выбрать нужный вариант». Я выбрала жизнь. Свою.

Мы возненавидели людей, чьи судьбы должны были корректировать. Жалость сменилась ненавистью. Чаще всего мы все-таки выбирались из ловушек, вот только, никогда не забывали о них.

Первым, кого я тогда увидела, выбравшись из лабиринта, было лицо Андраса. Он с интересом наблюдал за тем, как я беспомощно сучу руками и ногами. Вокруг собралось всего несколько человек. Ловушки постепенно переставали быть чем-то из ряда вон выходящим. Андрас, Форас и Лерайе сдержанно поздравили меня и поспешили разойтись.

Осталась только Анни.

– Теперь понимаешь, почему о них никто не хочет говорить? – спросила она.

Я кивнула. Анни выглядела уставшей. До конца рабочего дня было еще долго. Ей пришлось все-таки включить новый лабиринт и заняться поправкой чьего-то будущего. Я до конца дня правила самые простые карты. Так, чисто отваживала людей от мороженого и уводила от открытых люков.

Иногда я приходила в бар к Канзе и болтала с ним о новых иллюзиях. Поскольку я слушала бармена с неизменным восхищением, он всегда готов был смешать мне какой-нибудь новый коктейль. Неразбавленная радость, Падение, Нирвана… Бармена давно перестали интересовать тривиальные напитки, все, что он делал, должно было содержать Иллюзию. Это восхищало, правда, по-моему, только меня. Остальные воспринимали бар неотъемлемой частью интерьера, что ли.

Перед днем очередного эксперимента Канза на прощание сказал:

– Приходи сюда после занятий, ладно?

– Без проблем, – ответила я.

С утра нас собрали в огромном зале, в котором проходила церемония идентификации. Правда, его сейчас трудно было узнать. Пол наклонили еще больше, а зал был уставлен причудливо изогнутыми лавками, поэтому помещение превратилось в обычную аудиторию для занятий.

Неожиданно гул новичков стих. Раздались удары каблуков об пол. Софи Рейвен медленно прошествовала к зоне для выступлений. Оглядев всех придирчивым взглядом, она заговорила:

– К сожалению, мне доверили сообщить вам о том, что ваша коллега, Алиса, умерла…

По залу пронеслась волна удивленных возгласов. Вечно всем недовольная Алиса никогда мне не нравилась. Впрочем, я и не общалась с ней никогда. Ее определили на работу в клинику. Встречались мы только на занятиях по истории Нового общества, поведенческой теории и практикуме, таком вот, как сегодня. Она упала с лестницы, ведущей в лабораторию. Однажды пришлось проходить мимо нее, неудивительно, что кто-то пострадал. Бредовое сознание какого-то дизайнера сделало лестницу в лабораторию самым опасным местом в центре, да, наверное, и во всем секторе. Только тюрьма Тортур, пожалуй, вне конкуренции. Лестница с прозрачными ступенями и перилами лишь с одной стороны. На двадцать первом этаже. Вниз лететь очень долго… Я совершенно равнодушна к высоте, но, оказавшись на той лестнице, шла, намертво вцепившись в перила. Даже не представляю, как возмущалась Алиса, когда ей приходилось спускаться по тем ступенькам. Бедный Кроцелл… Его рекомендованный контакт. Они проводили вместе все свободное время. Веселый и добродушный Кроцелл всегда стоически выносил брюзжание Алисы. Его терпению можно было позавидовать.

Рейвен закончила свой печальный рассказ о произошедшем и внимательно оглядела аудиторию. Сейчас она, как никогда, напоминала хищную птицу. Черные прилизанные волосы, острый, будто вынюхивающий что-то нос, прищуренный взгляд. Такое ощущение, что жертву себе высматривает.

– Выражаю свои соболезнования. Понимаю ваши чувства и даю вам два часа на адаптацию, да и от вас требуется непременная исповедь в Сеть всеобщего доверия. Немедленно. Это для вашей же пользы. Таким образом, занятие продолжится через три часа, – заключила она и направилась к выходу.