Асы нелегальной разведки

«У Молодого была типичная внешность разведчика – он был человеком без особых примет. Если вы, скажем, познакомились с ним вечером, а наутро вас попросят описать портрет К. Молодого, почти наверняка вы не сможете этого сделать. В памяти останется только ощущение чего-то общего и ещё приятного. Впрочем, обаяние – это уже сугубо личная его черта. Внешность его лишена каких-либо ярких национальных черт. Он легко может сойти и за англичанина, и за скандинава, равно как и за немца, славянина и даже француза».

Прошло некоторое время учёбы в университете, и Конон успел уже познакомиться поближе со многими сокурсниками. «Я сразу заметил, – отмечал позже К. Молодый, – что одна из академических групп университета резко отличается от остального контингента студентов. Средний возраст студентов этой группы был по крайней мере лет на 10 старше, чем в других группах».

В состав этой группы попал и Гордон Лонсдейл. Ему было известно, что на этом факультете обучаются редким языкам сотрудники специальных служб. К тому времени Гордон знал уже немного китайский язык. Перед ним стояла задача попасть именно в эту группу, чтобы выявить разведчиков и контрразведчиков наших вероятных противников.

«Зачислению в эту группу, – замечает далее Г. Лонсдейл, – мне способствовала секретарь Джин, с которой я познакомился ещё при посещении университета. Мне удалось легко убедить её в том, что мне будет неудобно заниматься в одной группе с молодыми ребятами. Она тут же перенесла меня в список “переростков”. Возможно, её сговорчивости поспособствовало то, что я запомнил её имя, а также и то, что преподнес ей небольшой флакончик французских духов, приобретённых мною днём раньше в Париже. Скорее всего – и то и другое».

В задачу Г. Лонсдейла помимо некоторых других вопросов входило выявление из числа студентов сотрудников спецслужб, сбор анкетных данных, изучение их личных качеств и т. д. Сделать это Гордону было не так-то просто, так как англичане редко идут на сближение с людьми из непривычного для них круга, особенно с иностранцами. Студенты группы считали себя людьми солидными, сделавшими уже определенную карьеру. К тому же почти все они были семейными. Свободное время большинство из них привыкло проводить в «своих», как говорят в Англии, клубах по интересам.

«Надо сказать, – пишет в своих воспоминаниях К. Молодый, – в Англии, особенно в Лондоне, невероятное количество пивных. Часто встречаются две, три, а то и четыре пивные на одном перекрестке. Ну а в США, скажем, или в Канаде их ничтожное количество по сравнению с Англией. Почти у каждого англичанина (так же, между прочим, и у немцев в Германии. – Н.Ш.) есть пивная, которую он считает “своей”, причём зачастую эта пивная может быть совсем не рядом с домом. В “своей” пивной англичанин знает большинство завсегдатаев и чувствует себя почти как дома.

В процессе еженедельных посещений пивной я многое узнал о своих однокурсниках и сумел завязать неплохие отношения почти со всеми. Однокурсники знали, что фотографирование является моим хобби, и никто на наших встречах не удивлялся, увидев у меня фотоаппарат и электронную вспышку. Так за один далеко не последний вечер я сделал несколько десятков снимков и пообещал всем прислать фотографии. Ну а поскольку это было в последний день семестра, я записал адреса всех присутствующих!

В конце учёбы мы устроили прощальный вечер в одном из китайских ресторанов. Вечер прошёл весьма интересно, особенно для меня, так как на прощанье мои бывшие однокурсники рассказали друг другу, кого куда направили на работу, и все мы обменялись адресами.

Несколько человек направлялись в Пекин, многие ехали в Гонконг и так далее. Наш единственный американец Клейтон Бредт возвращался к себе на родину в США.

О нем я вспомнил много лет спустя. На занятиях он обычно сидел рядом со мной у самой стены. Он знал, что, как американца, его недолюбливали в группе, и поэтому он общался главным образом с Томом Поупом и мною. Ведь мы, как канадцы, были как бы двоюродные братья и англичанам и американцам. Он в конце концов тоже разобрался в наших “однокашниках”. И вот как-то на очень скучной лекции по китайской философии он толкнул меня локтем и сказал: “Послушай, да ведь тут все, кроме нас с тобой, – шпионы”. Он стал приводить мне различные доводы, но я продолжал настаивать, что это не так.

Бредт, разумеется, ошибался, однако я не мог ему сказать, в чём заключалась его ошибка (он сам узнал об этом много лет спустя из газет после моего ареста), тем не менее я не мог не быть довольным тем, что этот, как казалось, весьма наблюдательный человек, который сумел расшифровать подлинное лицо наших “однокашников”, не заподозрил меня в принадлежности к спецслужбам.

И если уж американец, который сталкивается с канадцами, принимал меня за канадского коммерсанта, проживавшего много лет в США, то англичан мне можно было не бояться».