Атака мертвецов

Штаб 1-й армии, который с трудом удалось разыскать, обосновался в отеле «Дессауэр хоф». Без войск и обозов, что должны бы стоять в городе, средоточие управления русскими войсками производило удручающее впечатление. Маленький островок, песчинка, затерянная в безбрежном океане германской конгломерации. Буторову с его подчиненными оставалось только диву даваться да плечами пожимать: «Куда же подевались наши части?»

Отряд прикомандировали к полкам, ушедшим в район города Велау[10], и санитарные двуколки заколесили дальше по Кенигсбергскому шоссе, нагоняя наступающие войска. Недоумение, охватившее всех при виде Инстербурга, с каждой новой верстой лишь усиливалось. Удивляло полное одиночество. Ни одна войсковая колонна не встретилась по дороге. Сплошь местное население, чьи повозки да огромные телеги неторопливо катили мимо.

– Где же наши? – беспокойно ерзал в седле Соллогуб. – От самого Вержболова ни единой воинской команды!

Впереди все явственнее слышалась артиллерийская стрельба. Но ни патронных, ни снарядных ящиков поблизости видно не было.

– Интендантство и санитарная часть блещут своим отсутствием, – попробовал пошутить Николай, но никто рядом даже не улыбнулся.

Каждый задавал себе одни и те же вопросы – «где?» и «почему?», прекрасно понимая, что вряд ли желает получить на них правдивый ответ.

Недалеко от Велау, где немцы при отходе взорвали мост, нашелся штаб дивизии. Санитарный отряд разместили в соседней деревеньке, которую Буторов и сделал базой.

На фронте воцарилось затишье. Работа перепадала урывками, и необстрелянные санитары, пока не растратившие свою молодую, кипучую энергию, бросались на нее с остервенением, точно голодные волки. Что могли сделать вдвоем, делало сразу двадцать.

Однажды, следуя кратчайшим путем за ранеными, выехали на шоссе и увидели солдат, залегших в придорожной канаве. В редкой цепи, на большой дистанции друг от друга они припали к винтовкам и замерли, внимательно вглядываясь в дальний лес. Санитары ехали по шоссе, посматривая на спины в мокрых от пота гимнастерках, пока у полуразрушенного фольварка их не остановил подбежавший офицер.

– Куда прете, так вас и эдак! – с недовольным видом преградил он дорогу Соллогубу, схватив его коня под уздцы.

– У нас вызов, – возмутился Александр. – Раненых надо забрать…

– Поворачивайте к дьяволу! Здесь передовая линия.

Передовая? Соллогуб в недоумении обвел взглядом жидкую цепь залегших солдат. Не так представлял он себе боевую линию. Чуть не рассмеялся – не то из-за умопомрачительной разницы между тем, что представлял увидеть и что увидел, не то спохватившись, что с немецкой стороны до сих пор не прогремело ни единого выстрела, несмотря на внушительную колонну в десять двуколок.

В другой раз отряду приказали усилить один из полковых перевязочных пунктов. Туда Буторов откомандировал пару студентов-медиков с условием, что через сутки их сменят. Ночью в той стороне слышалась ружейная и пулеметная стрельба. Утром после смены командированные вернулись. Усталые, но переполненные впечатлениями. Рассказали, что за ночь фольварк захватили немцы, потом снова наши. Санитары же с ранеными отсиживались в каком-то кирпичном подвале. Благо артиллерия их не обстреливала.

Первый боевой опыт. Что может сравниться с ним? Сколько новых, неведомых доселе эмоций и тем для разговоров…

Уже не раз и не два в отдалении слышалась перестрелка. Она то усиливалась, превращаясь в сплошной трескучий гул, то сотрясала воздух громовой канонадой, то затухала, распадаясь на отдельные сухие выстрелы. В штабе дивизии не скрывали, что идут бои, но почему-то не спешили задействовать отряд Буторова. Постоянно готовые к выезду, санитары и врачи уже устали ждать, когда командование хоть куда-нибудь их направит. Только вызова все не было.

Соллогуб долго тогда чертыхался, а после вдруг предложил:

– Поехали сами.

– Куда? – Николай предпринял слабую попытку возразить, прекрасно понимая, что вызова они могут и не дождаться.

– Где стреляют, там в любом случае будут раненые.

Буторов и сам давно пришел к выводу, что нужно не только по приглашениям работать, но и собственную инициативу проявлять. Стрельба не утихала. Не дождавшись вызова, на свой страх и риск Николай повел отряд в том направлении, где слышались выстрелы. Шли, как обычно, верхами с двуколками. При выезде из одного перелеска неожиданно попали под пулеметный огонь. Пришлось быстро свернуть в укрытие. Спрятались за остатками разбитого фольварка.

Соллогуб вызвался пойти вперед с несколькими санитарами. Пока их ждали, начало темнеть. Стрельба затихала, но ушедшие все не возвращались. Обеспокоенный Буторов приказал трогать. Когда проехали с версту, вдруг услышали в сумерках сердитый голос:

– Стойте! Там стреляют!

Из пришоссейной канавы, с ног до головы перепачканный грязью, вылез Александр Соллогуб. Увидев его, Николай не смог удержаться от хохота. У друга даже лица не было видно. А когда тот, видя, что над ним потешаются, насупился и в обиде надул губы, весь отряд покатился со смеху.