Атака мертвецов

— Нет. Конечно нет. Просто… — К'арлайнд заколебался. Мастер Сельджар не заметил самого очевидного, но как сформулировать ответ, чтобы он не показался оскорбительным? К'артайнд старательно подбирал слова: — Наверное, я чего-то не понял. Я думал, что отряд будет состоять из магов-недроу. Людей, наземных эльфов-прорицателей, на чью магию не будет влиять усилившийся фаэрцресс.

Мастер Сельджар улыбнулся:

— Само собой, они должны войти в отряд. Но существует еще, как ты сам сказал, эта небольшая проблема с «доверием». Проявят ли недроу усердие в решении нашей проблемы, если она не затрагивает их лично? Если прорицания станут недоступными дроу, услуги нрорицателей-недроу сильно возрастут в цене. Втайне они, возможно, будут надеяться, что наш колледж падет. Они единственно возможные кандидаты для этого дела, но кто будет присматривать за ними? Кому я могу «доверять»? Выбор очевиден: Элдринн. Он возглавит отряд, а ты будешь помогать ему. Твои заклинания, как я заметил, в основном не связаны с прорицанием, и энергия фаэрцресс их не затронет. Верно?

— Все так, как вы говорите, мастер Сельджар, — нехотя признал К'арлайнд.

Сельджар вновь переключился на свои хрустальные шарики.

— Позови леди Миверру и сообщи ей о моем решении. Как только наши маги завершат свои сборы, они отправятся с ней.

Едва Каватина вошла в Пещеру Песни, все взгляды разом обратились на нее. За эти без малого два года она должна была бы устать от восхищенного внимания, однако оно все еще переполняло ее внезапной гордостью. Подбородок ее вздернулся, плечи расправились. Улыбка играла на ее губах, пока жрицы, ее подруги, либо склоняли перед нею головы, либо низко кланялись ей, показывая этими знаками почтения, насколько недавно отказались они от обычаев Подземья. Голоса их звучали то громче, то тише, заполняя пещеру радостной песней.

Подобно остальным жрицам, Каватина была нагая, за исключением пояса с мечом и священного символа, висящего у нее на шее. Она обнажила меч и обратила его к той точке на полу, где мерцающий лунный огонь Эйлистри горел ярче всего, обозначая местонахождение луны в этот миг в мире, расположенном над Променадом. Пока звучала песня, Каватина наблюдала за разноцветными волнами лунного огня, пробегающими по полу, будто рябь по пруду. Они омывали более чем две дюжины жриц, собравшихся здесь, и заливали своим сиянием статую, царящую в пещере, — монумент в честь основательницы храма и его верховной жрицы.

Статуя изображала юную Квили, какой она представлялась в миг после победы над аватаром Гонадоора, вскинувшую над головой поющий меч в победном салюте своей богине. На самом деле Квили, завершив битву, рухнула без сил, измученная и едва живая после того, как Эйлистри использовала ее тело как проводник для серебряного огня Мистры.

Где-то в Променаде резчики по камню не покладая рук трудятся над похожим изваянием, в память об убийстве Селветарма. Когда статуя будет готова, ее поставят в пещере, где находятся жилые помещения Хранительниц. Она будет изображать Каватину с Лунным Клинком в руке, наносящую удар, который перерубил шею полубога.

С разрешения Квили — а Каватина продолжает работать над его получением, — там будет также Халисстра с поднятой рукой, которая только что подала Каватине меч. Халисстру вырежут такой, какой она была прежде, чем Ллос трансформировала ее, — женщиной-дроу. Это не совсем правда, но об этом никто не будет знать. Лишь Каватина и Квили видели ужасного монстра, в которого превратилась Халисстра.

Халлистра после гибели Селветарма исчезла, и даже Квили не могла провидеть ее. Каватина возвратилась на Дно Дьявольской Паутины, чтобы отыскать Халисстру, но не нашла никаких следов бывшей жрицы. По пути Каватина сражалась с йоклол и расспрашивала младших демонов под угрозой поющего меча, но тропы, по которым они направляли ее, приводили лишь к ползучему ужасу, процветающему во владениях Ллос. Халисстра же просто… исчезла. Признав это наконец, Каватина позволила запечатать портал Черной Стражи.

Она пропела тихую молитву, моля Эйлистри принять темную душу Халисстры, если та когда-либо отыщет путь к богине, и присоединилась к остальным, подхватив священный гимн.

Как всегда бывало, когда Каватина посещала Променад, жрицы тут же находили повод присоединиться ко всему, чем бы она ни занималась. Восход луны — время, когда большинство из них проводили обряд Вечерней Песни, — уже прошел. И все же новенькие и жрицы более высокого ранга продолжали потихоньку просачиваться в Пещеру Песни то по одной, то по двое. Каватина кивала всем входящим, но, когда в зал проскользнул Ночная Тень, воровато, как крадущийся убийца, гимн, который она пела, замер на ее губах.

Хотя Ночная Тень был обнажен — по крайней мере, это правило он соблюдал, — лицо его скрывала маска. При нем был не меч, а кинжал ассасина с полым лезвием. Ночная Тень занял место у входа — спиной к стене — и направил кинжал на точку, где сиял лунный огонь Эйлистри. Потом он запел.