Атака на будущее

– Концентрируйтесь. Вы же в молитве. Не все ли равно, что происходит снаружи, если внутри вы соединяетесь с Ним. Забудьте о своем теле. Забудьте вообще о мире вокруг. Все самое главное происходит внутри вас…

Михалыч, тот вообще заявил, что в это время в тайге гнуса еще нет. И, ткнув рукой в сторону их лиц, хмыкнул:

– И-и-и, милаи, ежели бы вас гнус покусал, рази ж вы такими бы были? Вся бы рожа полыхала. А тут…

И действительно, все те прыщи, которые сначала было повыскакивали у них на лицах, потом, когда у них получилось одному за другим войти внутрь молитвы, отчего-то исчезли с их лиц. А когда ребята вновь вынырнули наружу, в обычный мир – от гнуса не осталось и следа. Только легкий ветерок, негромко шумящая тайга и кроваво-красное заходящее солнце…

– Вставайте, пора, – еще раз сказал Рат.

Первой, кривясь от боли в окаменевших от долгого напряжения мышцах, неуклюже начала подниматься Барабанщица. Потихоньку ее примеру последовали остальные.

– Разбейтесь на пары и станьте друг напротив друга, – приказал Рат. – Так. А теперь вытяните вперед руку и коснитесь друг друга ладонью.

Данька протянул руку и коснулся ладони Барабанщицы. Она была маленькая, но твердая. С бугорками мозолей на подушечках (ну еще бы, после всего того, что Рат делал с ними в течение этого месяца). И прохладная.

– Ну, Джавецкий, ты и печка, – улыбнувшись, шепнула Маша.

Данька кивнул. Ну конечно, если для него ее ладонь прохладная, то для нее его – горячая.

– Плотнее соедините ладони, – послышался тихий голос Рата, – хорошо… А теперь… попытайтесь дотянуться до Него через того, с кем вы соединены.

Данька чуть прикрыл глаза и уже почти привычно… соскользнул в молитву. Некоторое время он, как обычно, плыл в неком безвременье и непространстве, а затем почувствовал боль. В ноге. И только спустя несколько мгновений он понял, что это боль не его. Маша натерла здоровенную мозоль, которая не так давно прорвалась. И сейчас ее ступню терзало и дергало. От этих накатывающихся болевых волн Данька едва не вылетел из этого своего состояния, но затем, то ли испугавшись, то ли разозлившись, сделал что-то такое, что… убрало эту боль. Просто сняло ее, как снимают кожуру с апельсина. Отламывая по кусочку, полосками и клочочками, стараясь при этом не повредить нежную мякоть, не раздавить ее и не забрызгаться соком… Затем он почувствовал боль от закрепощенных мышц. Но и тут все, как выяснилось, оказалось достаточно просто. Он нежно коснулся пальцами туго натянутых мышечных волокон. Они были в чем-то липком и потому и сами слиплись друг с другом. Данька осторожно, стараясь не причинять больше боли, принялся очищать их от этого самого липкого, сбрасывая его легким потряхиванием кисти…

Спустя некоторое время все было закончено. Он радостно улыбнулся и двинулся дальше. Куда-то, откуда лился яркий свет. Он не видел его, потому что здесь глаза были бесполезны, как руки и все остальное, он просто ощущал его и пользовался привычными понятиями.

Данька поднимался все выше и выше, открывая для себя новые и новые цвета, структуры, сливающиеся в какой-то странный причудливый калейдоскоп, и постепенно проникаясь, приближаясь, выходя на грань понимания того, что это мельтешит вокруг него. А потом он резко, рывком, как ныряльщик, пробивающий головой тонкую пленку воды, просто провалился в понимание…

Барабанщица разорвала контакт резко, буквально отпрыгнув от него. Ее глаза горели гневом.

– Джавецкий… ты… ты… – но она так и не успела ничего сказать, потому что тут раздался вопль Кати.

– Это нечестно!

Все обернулись. Катя стояла в двух шагах от явно смущенного Гаджета и гневно смотрела на него.

– Что случилось? – послышался мягкий голос Рата.

– Он… он был в моей голове! Он читал мои мысли!!

Рат понимающе кивнул, а затем спросил:

– И что?

– Как что?! – возмутилась Катя. – Он… он… залез в мою голову! В мое… приватное пространство.

– А ты?

– Я… – тут Катя слегка смутилась. – Ну… я не хотела. То есть я даже не думала, что это… ну, так получится.

– И это тебя извиняет, – вновь понимающе кивнул Рат, – а Борис, значит, все прекрасно знал, представлял – и все равно, значит, делал. Так?

Катя, подумав, нехотя покачала головой.

– Нет, наверное… откуда он мог знать.

Рат демонстративно задумался.

– Хм… тогда какая-то нестыковочка получается. То есть то, что вполне оправдывает тебя, ничуть не оправдывает его. Или я что не так понял?

Катя неуютно поежилась, но потом упрямо тряхнула челкой.

– И все равно… нельзя так.

– Как?

– Лезть человеку в голову. У человека всегда должно быть приватное пространство.

– Что? – изображая непонимание, переспросил Рат.

– Приватное пространство. Ну, некое место, где он мог бы побыть один. Совсем. Без никого.

Рат удивленно покачал головой.

– Как это?

Катя недоуменно уставилась на него.

– Ну… я смотрела передачу. И там один психолог говорил, что…

– Подожди, – Рат нахмурил лоб, – я ничего не смогу поделать с тем, что ты веришь тому, что говорят по телевизору. Но… ведь ты уже сама сумела почувствовать. Увидеть, что Он есть. Так?

– Ну… да.