Атака с ходу

Мне с ними двумя было почти спокойно, казалось, пока они тут, ничего плохого не случится. К тому же я втайне любовался Ваниным, его ловкостью и даже некоторой лихостью, в глубине души сам мечтал стать таким же: ведь он был ненамного старше меня.

На склоне было чуть светлее, под ногами тихо шуршала полегшая прошлогодняя стерня, высохшие стебли бурьяна и репейника цеплялись за полы шинелей. Постепенно склон становился все круче, чувствовалось, недалеко была вершина, но сумерки все еще скрывали ее. Напористый ветер по-прежнему сыпал на землю снежной крупой.

Наконец, Ванин, бежавший впереди, взял наизготовку автомат, и я услышал в тишине, как щелкнул его затвор, поставленный на боевой взвод. Ананьев выдернул из-под накидки «вальтер». Я также поудобнее перехватил ППШ, подумав: «Скоро начнется».

Наверно, уже вся рота разбежалась в неровную, почти невидимую в ночи, беспорядочную цепь. Один ее фланг бесследно пропадал в сумраке, а на другом автоматчики опять стеснились в плотную, неудобную для атаки шеренгу. Склон между тем понемногу выравнивался, бежать стало легче, но впереди в сером, оснеженном полумраке угадывалась новая крутизна, и там же что-то темнело - кустарник или опять пахота. Возможно, однако, там были немцы. Чтобы не оказаться в такой момент за спиной у Ананьева, я слегка обежал его и пошел почти рядом. Он резко повернул в мою сторону:

- Гранаты есть?

В карманах у меня было две «лимонки», которые я берег на какой-нибудь крайний случай. Теперь пришлось достать одну, Ананьев тут же выхватил ее из моих рук.

В это время спереди донесся чужой тревожащий звук. Похоже, будто кто-то стучал деревом о дерево - может, насаживал на черенок лопату или счищал с нее грязь. Ананьев на секунду остановился, задержал дыхание, но тут же опять устало, широко зашагал по снежной траве.

Так мы добежали до самого крутого места и, хватаясь за мокрый колючий кустарник, боком, чтоб не поскользнуться, неловко полезли в гору. Кто-то все же не удержался, упал, но тут же поднялся. Ванин, тонкий и подтянутый, несколько раз взмахнув руками, первым взлетел на пригорок. Мы с Ананьевым немного замешкались и отстали от взводного шагов на десять. Я старался изо всех сил, однако едва поспевал за ротным: в бою тот тоже проявлял удивительную для его нескладной, долговязой фигуры ловкость.

На самой бровке обрыва я, к несчастью, поскользнулся и упал. Хорошо еще автомат был на шее и не загремел в ночи, каска также удержалась на голове, а то бы не миновать беды. Ананьев уже выскочил на ровное место, я, поправляя каску, высунулся из-за обрыва и тут же присел в испуге.

Впереди не более чем в двадцати метрах была траншея.

Видимо, мы наткнулись на самый ее фланговый конец. Раскопанная земля резко чернела в серовато-заснеженном поле. Судя по невысокому, широко раскиданному брустверу, траншея была еще мелкая, только начатая. Черная ее извилина бросалась в глаза с первого же взгляда, и я сразу заметил, что в ней шевельнулось что-то живое. В следующее мгновение стало понятно, что это немец, и что он уже увидел нас, но не меня и, пожалуй, не Ананьева, а кого-то еще, кто оказался там, рядом с траншеей. Немец, полусогнутый, с лопатой в руках, испуганно вскрикнул и уронил лопату. Тотчас к нему через бруствер пружинисто метнулся кто-то из наших (я не сразу понял, что это Ванин), коротким ударом опрокинул немца, и тот беззвучно исчез в траншее. Ванин тоже пропал, несколько мучительно долгих секунд там никого не было, потом за бруствером проскользнула и скрылась его едва различимая тень. Мы с Ананьевым широкими прыжками кинулись к траншее.

Мы не успели добежать до нее каких-нибудь пяти метров, как невдалеке хлестко щелкнуло - сумеречное поднебесье над полем прорезал огненный след осветительной ракеты. Ракета распустилась несколько в стороне от высоты, небо вокруг широко загорелось холодным, лихорадочно мельтешащим светом. Ослепленные ее неестественно-химической яркостью, мы все же успели заметить, как в изогнутом зеве траншеи в самых различных позах замерли немцы. И тогда где-то рядом с пронзительным треском ударил автомат.

Стараясь не потерять командира роты из виду, я вслед за ним ринулся в траншею. Впотьмах ноги наткнулись на что-то устрашающе мягкое, с брезгливым испугом я отпрянул в сторону, едва не наскочив на командира роты. Ананьев выстрелил, прясел, потом сильно взмахнул оравой рукой - бросил гранату. Не дожидаясь взрыва, я бросился вперед, но Ананьев сильным рывком за палатку осадил меня вниз, в грязную темноту траншеи. Где-то близко, у самой головы, воздух пропорола горячая очередь, тотчас неподалеку оглушительно грохнуло - земля, пыль и тротиловый смрад горячей волной ударили в лицо.

- Вперед! - крякнул Ананьев. - Наша берет! Гранатами огонь!

Повсюду на высоте в суматошной трескотне зашлись автоматы, хотя кто и откуда стрелял - было не понять. Грохнули одни, два разом, потом три и четыре взрыва – наверно, наши начала швырять гранаты. Ананьев привстал в мелковатой, по грудь траншее, оглянулся и опять прокричал:

- Вперед! Скорей! Наша бере-от!!!