Атака зомби

Самара только того и ждал – он атаковал бесшумно, вложив в бросок все свои силы.

* * *

С замиранием сердца Данила ждал расспросов о питерском полковнике. Это означало бы, что чертов ленинградец, задери его зомбак, небезразличен Марише.

Но то, что случилось, было еще ужасней.

– Ты бросил меня, – сказала она твердо, и Дан почувствовал затылком ее тяжелый взгляд.

Оторвался от подушки, развернулся к ней лицом:

– Что?..

– Ты бросил меня на поле боя, – повторила она. – Как трус. Тряпка. Не мужчина.

– Что?! Да я… Меня Ашот, я… – Обвинения настолько возмутили его, что из глотки вырвался лишь невнятный лепет, похожий на оправдания виноватого. А ведь Даниле не в чем каяться перед Маришей. Он ничего не мог сделать для ее спасения. Да что там, он сам едва не погиб!

– Да я сам едва… – Он вспомнил, как вырвался из объятий Ашота и, теряя сознание, пополз обратно к «таблетке». И замолчал, стиснув зубы. Ни звука больше. Пусть думает что хочет.

Хотя… Мама говорила, что если женщина неправа, надо попросить у нее прощения. Данила ни разу не воспользовался этим советом, а сейчас как раз подходящий момент.

– Извини. – На лице его выступили капли пота. Это короткое слово далось ему с таким трудом, будто он пробежал в бодром темпе пятнадцать кэмэ в бронике, каске и с «калашом».

– Мне показалось или ты что-то сказал?

На миг он закрыл глаза.

– Мариша, я прошу у тебя прощения за то, что оставил тебя на поле боя. Я…

– Достаточно, – оборвала его самоуничижение мисс Петрушевич. – Я подумаю. Не уверена, что смогу тебя простить, но… Мало ли, шанс есть.

Данила криво усмехнулся:

– Спасибо и на том.

Она не заметила сарказма.

– Я попробую тебя простить, если…

– Если что?

– Если ты поможешь мне освободить полковника Самару.

Дану стало горько. Вот, значит, в чем дело. Она затеяла весь этот цирк только потому, что ей нужна помощь. Надо же, Данила должен вытащить из каталажки ее любовничка. И как только у нее язык повернулся, а?

А с другой стороны, может, это действительно последний шанс все исправить? И она простит Дана? Пусть даже он не виновен?..

– Я уверена, полковник может быть полезен. Он много знает о зомбаках. Об армии питерских зомбаков.

– А как же Тихонов и Совет? – возразил Данила по инерции, решив, что на все готов, лишь бы заслужить прощение. – Мы не можем против них пойти. Это неправильно.

– Даня, любимый, а если они ошибаются, а мы поступаем верно, во благо не только Москвы, но всего человечества?! А если не Шамардин, а Тихонов – предатель?! Даня, сейчас мы можем доверять только друг другу.

Любимый? Ему стало жарко. Она назвала его любимым… Оговорилась по привычке? Или наоборот, сквозь броню показного презрения пробились ее истинные чувства к нему?

И все же Дана охватили сомнения. Любовь любовью, но идти против Совета… и вообще ввязываться в авантюру, цена которой – трибунал и смертная казнь…

Мягкие влажные губы коснулись его обветренных, разбитых. Поцелуй длился мгновение, но у Дана перехватило дыхание, а потом он услышал, как говорит:

– Я согласен.

– Вот и славно. – Мариша выглядела такой деловитой – ни капли романтики, – что Дан засомневался, был ли поцелуй, не привиделось ли ему. – Не думала, что когда-нибудь такое скажу, но нам необходима поддержка одного человека…

Менее чем через час они сидели на краю огромной кровати, которую Ашот любовно называл «мой траходром».

– У вас что, совсем крыша поехала? – Толстяк пил рассол и не спешил давать согласие. – Я понимаю, трагическая гибель, потом чудесное возрождение и все такое, но чтобы пойти против Совета… Вы в своем уме?! Даня, брат, ладно эта вздорная девка – может, она после плена зомбацкого рехнулась… но ты-то?!

Дан молча встал и потянулся за банкой с рассолом, которую он предусмотрительно захватил и к которой присосался Ашот. Толстяк поспешно отодвинулся, прикрыв емкость своим телом:

– Э, брат, чего так сразу? Шуток не понимаешь?

Он согласился помочь однокашникам.

– А план есть? Типа садимся в танк, въезжаем на нем в тюрягу, потом незаметно рвем когти из Москвы? Или быстренько учимся летать и атакуем каталажку с воздуха?.. Нужно разработать операцию по освобождению пленника, без этого никуда.

Мариша вздохнула, глядя за решетку окна:

– До рассвета всего ничего осталось. Если бы вы меньше шлялись по барам, у нас было бы больше времени, а так…

Через пять минут они уже шагали по улице. На Марише все тот же черный балахон, Ашот и Данила одеты менее экстравагантно – в обычный камуфляж, в котором ходит девять десятых населения Москвы. Толстяк прижимал к брюху банку, с которой наотрез отказался расстаться.

В небе над острогом то и дело вспыхивали факелы, выжигающие стаи зомбоптиц. В отличие от Харькова, тут не врубали сирены гражданской обороны – атаки с воздуха для местных давно стали обыденностью.

На безлюдной соседней улице светилась неоновым огнем вывеска закусочной «Улыбка зомби». Заведение это круглосуточное, тем знаменитое и потому редко пустующее. Днем столики выносят на тротуар, но сейчас посетителям хватает места внутри.