Читаем Атаман полностью

— Так что молчок, ни гу-гу… Да и не в барыш вам болтать попусту: полиция учует, что мы в Персию собрались, перво-на-перво в тюрьму, а опосля на заре расстреляют. Закон такой, не то все давно бы утекли. Да и расстрельная-то казнь в большущую милость, скорее всего обольют керосином и подожгут, как того скубента, что в мае красный стяг на бульваре перед людом пронес.

Ванька со страхом шлюркнул носом, а Дергач зевнул: дескать, не запугаешь.

— А теперича выметайтесь! — окончил свою речь Волчок. — В тую субботу опять приходите, а кто супротивничать станет, дам ему взбучку здоровую.

— Прощай, брат! — буркнул мрачный Дергач.

— Прощай! — покровительственно ответил ему царь пустоши, пряча складешок.

Подданные быстро засеменили по заросшим дорожкам и один за другим исчезли в лазейке.

— Ну, Ксюшка! — тихо сказал Волчок, обнимая девочку, — давай же поженимся.

<p>IV</p>

Солнце стояло уже очень низко, когда они, царь пустоши и его царица, покинули беседку. Они шли, понурив головы и не говоря. Лицо Волчка было бледно, а движения вялые, расслабленные. Новенький нож, о котором так долго мальчик мечтал, более не радовал его, ничто не радовало Волчка, и, кроме того, он стыдился Ксюши, не смея даже взглянуть в ее сторону. Сколько боли, сколько слез он принес ей своею женитьбою — право, лучше бы навсегда остаться холостяком.

— Ксюша! — наконец, не выдержал Волчок.

Она замедлила шаг.

— Прости меня, Ксюшенька!

Плечи Волчка вздрогнули.

Ксюша не отвечала. Она уже не походила на ту маленькую и вечно веселую девочку, что недавно сидела на крыше сарая, грызя корочку хлеба. Выросла, преобразилась, поумнела и покрасивела. Опорком, валяющимся в грязи, чувствовал себя Волчок рядом с нею.

Он прикрыл глаза грязными ладонями, прислонился к водосточной трубе облезлого домишки, мимо которого они проходили, и заплакал, трясясь всем телом.

— Волчок же! — испуганно крикнула девочка.

Он не отозвался.

— Да ну, какой… милый…

Руки девочки обвили его шею и оттащили от водосточной трубы.

— Дурачок, глупый ты… Ты, чаешь, рассердилась я, — ан нет. И тятьки не боюсь, плевать, ежели вздует. О-ой, смешной-то! Что сморчок, сморщился!

Волчок улыбнулся.

— Прости же!

На его сердце посветлело.

В Таборах им пришлось расстаться. Ксюша направо, он налево, оба домой. И так-то тяжело было расставаться что Волчок уже подумывал сейчас же утечь в страну Персию, лишь бы не расходиться, но оставлять товарищей в дураках стыдно, и не все еще приготовлено к поездке. Поэтому, хоть и горько было, а разошлись.

Лачуга матери Волчка глазела на вонючую улицу одним окном, да и то заклеенным во многих местах газетною бумагой; сколько раз оно билось — одному Богу ведомо. Не вставлять же каждый раз по новому стеклу: и так не густо, а тогда и совсем будет пусто — матка поденничала, стирала, мыла полы; Ленке платили за день пятиалтынный; Волчок бродяжил. В самый раз околевать с голоду.

— У-у, язва! — встретила Волчка матка бранью, — пожаловало ненаглядное солнышко. Жулик сволочной!

Волчок сел на лавку к столу.

— А, ведь вздую, ей-ей! — сурово процедил он свозь зубы.

— Это родную матушку-то? — всплеснула руками матка, грязная, толстомордая и спившаяся баба.

— Да, вздую! — буркнул Волчок. — Ты это почто мои сапоги пропила, а? Утресь хвать-похвать, а они — тю-тю… Рожа разбойничья, вот как тебя величать, а не матушка. Завтра, чай, воскресенье, а я босыш буденный.

Ленка лежала на деревянной кровати и спала, привычная к подобной перебранке. Посреди избы стоял неоскобленный осиновый столб; он подпирал потолок, чтобы тот не провалился вместе с крышею, и изба не разъехалась.

Глядя на этот столб, Волчок заскучал, захотелось в лес и в поле.

— Ну, ладно! дай пожрать, — лениво попросил он.

Матка, обескураженная справедливым упреком, молча подала сыну латку с тюрей и краюху хлеба. Волчок стал хлебать. Уже почти совсем стемнело: матка постлала ему на полу лохмотья, заменявшие постель.

— Как поешь, так и на боковую, нечего тут прохлаждаться.

— Мое дело! — строго ответил Волчок, отодвигая от себя опустошенную латку.

От матки воняло водкой, потом и какою-то кислятиной. Черт знает, какая потаскуха эта матка! Мало того, что пьет, так и пропивать вздумала.

Но гнев Волчка смягчился, когда она, постлав, села с ним рядом и вздохнула.

— Нельзя, Волчок, так ругаться… Я ж тебя уродила, не иная… Скажу тебе прямо, от разных вы кобелей — ты да Ленка, прямо скажу, поистине, а токмо я, не иная. Ты первый мой, тебя от покойничка — царствие ему небесное! — Ленку ж с солдатиком прижила. Красив был, а я дура.

— Оставь! — отмахнулся от ее слов Волчок, но матка не унималась:

— Вот вырастешь, так узнаешь — часто мы согрешаем. Трудно было носить тебя, восемь месяцев нутро ныло, на девятый начала помирать. Злодей был покойничек, такой сатана — царствие ему небесное! — что злей не видывала: тяжелую не щадил, бил по чреву… а выносила сыночка!

Перейти на страницу:

Все книги серии Русская забытая литература

Похожие книги

Отверженные
Отверженные

Великий французский писатель Виктор Гюго — один из самых ярких представителей прогрессивно-романтической литературы XIX века. Вот уже более ста лет во всем мире зачитываются его блестящими романами, со сцен театров не сходят его драмы. В данном томе представлен один из лучших романов Гюго — «Отверженные». Это громадная эпопея, представляющая целую энциклопедию французской жизни начала XIX века. Сюжет романа чрезвычайно увлекателен, судьбы его героев удивительно связаны между собой неожиданными и таинственными узами. Его основная идея — это путь от зла к добру, моральное совершенствование как средство преобразования жизни.Перевод под редакцией Анатолия Корнелиевича Виноградова (1931).

Виктор Гюго , Вячеслав Александрович Егоров , Джордж Оливер Смит , Лаванда Риз , Марина Колесова , Оксана Сергеевна Головина

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХIX века / Историческая литература / Образование и наука