Атаман А. И. Дутов

По возвращении Дутова в Оренбург 11 июля приказом № 85 на жителей пригородных слобод города (Нахаловки, Новых мест, Кузнечных рядов), иногородних Форштадта (казачьего предместья Оренбурга. – А. Г.), как принимавших активное участие в грабежах населения при большевиках, была наложена денежная контрибуция в размере 200 000 руб., которую необходимо было выплатить до 12 часов дня 19 июля 1918 г.⁷⁶⁰ По мнению Дутова, контрибуцию должны были выплачивать лица, виновные в грабежах⁷⁶¹. Думается, при такой постановке вопроса мера справедливая, однако проблема заключалась в том, что наиболее активные участники грабежей, опасаясь возмездия, скорее всего, покинули город вместе с красными. Обложение Дутовым рабочих окраин было лишь ответной мерой, поскольку еще 16 февраля 1918 г. оренбургский ВРК наложил на оренбургскую буржуазию контрибуцию во много раз большую – 10 миллионов руб.⁷⁶², на буржуазию Илека в марте 1918 г. красными была наложена контрибуция в 3 миллиона руб., которую предписывалось внести в 24 часа⁷⁶³, такую же сумму должна была внести и буржуазия Троицка⁷⁶⁴. Несколько позднее, в августе 1918 г., красные взяли в заложники 65 орских купцов, потребовав с них 3,5 миллиона руб.⁷⁶⁵ Контрибуциями, правда гораздо меньшими по сумме, облагалось даже явно не относившееся к «имущественным классам» население станиц (Покровской – 500 000 руб., Григорьевской, Прохладной и Угольной – 560 000 руб., Кичигинской – 75 000 руб., Нижнеувельской – 50 000 руб.⁷⁶⁶). Это только достаточно разрозненные опубликованные данные, реальная же сумма денежной контрибуции, выплаченной населением Оренбургской губернии и войска красным, не поддается подсчету⁷⁶⁷. А ведь были еще не менее обременительные для населения реквизиции зерна и скота (иногда, как, например, в станице Сорочинской, у казаков изымалось даже зерно непосредственно необходимое для посева).

Население Оренбурга было официально уведомлено о том, что казачья администрация не допустит в городе погромов ни на религиозной, ни на национальной, ни на классовой почве⁷⁶⁸. 8 июля в Оренбург из станицы Линевской был переведен повстанческий съезд делегатов объединенных станиц 1-го военного округа. Дутов активно взялся за организацию антибольшевистской борьбы: уже 7 июля был восстановлен Оренбургский военный округ, атаман вступил в командование всеми войсками Оренбургского казачьего войска. Начала проводиться регистрация офицеров округа, не исключая и отставных. Казачество рассматривалось Дутовым как кадр возрождения национальной армии. Атаману, длительное время отсутствовавшему в войске, необходимо было срочно повысить свой авторитет в глазах казаков и добиться признания своего атаманского статуса руководителями повстанческих формирований, стихийно возникших на территории войска автономно от него.

На следующий день по возвращении из Тургая Дутов в сопровождении начальника штаба обороны войска Генерального штаба полковника Н.А. Полякова и адъютанта есаула Н.П. Кузнецова отправился на Илецкий фронт. 9 июля вечером он возвратился из поездки и посетил заседание съезда делегатов объединенных станиц, игравшего вплоть до сентябрьского Войскового Круга важную роль в управлении войском, доложив о взятии казаками 8 июля Илецкой Защиты и о продолжении преследования противника на Ташкентском направлении. В тот же вечер Дутов посетил заседание Оренбургской городской думы, где выступил с программной речью.

В начале речи атаман извинился за свой костюм и объяснил, что только что приехал с фронта, сделав за двое суток несколько сотен верст. Еще раз Дутов отметил, что был очень тронут встречей, оказанной ему в Оренбурге. «Мы скитались, – досказывает Войсковой Атаман, – пять месяцев и вели настоящую борьбу не словом, а с оружием в руках. То, что вы пережили здесь, было известно мне детально. Вновь появившись среди вас, постараюсь поделиться виденным мною.

Я видел массу народную, за интересы которой мы, интеллигенты, боремся, видел темный и запуганный народ, для которого так ценно народовластие; среди казачества, которое поголовно грамотно, видел ту же запуганность и забитость.

В Троицком и Верхнеуральском уездах видел пустынные поля; люди до того запуганы, что запираются с первым же наступлением темноты; и обыски, плохие дороги, полное отсутствие товаров – одним словом, везде сплошной кошмар… И киргизы, увидя при винтовке, без оглядки бегут, бросая скот и ломая утварь. Их иногда едва удавалось успокоить. Видел я советскую власть в Тургае, Иргизе, Кара-Бутаке… В последнем населения 325 человек, а в Совете 60 человек. Люди попросту грабят друг друга, и когда мы приехали, то кругом слышалось облегченное: «Ну, теперь Слава Богу!»⁷⁶⁹