Атаман А. И. Дутов

В тот же день (7 ноября) Нестерович выехала из Оренбурга в Новочеркасск. По мнению Нестерович, «настроение среди оренбургских казаков было отличное, дружно возмущались расстрелами офицеров. В вагон заходили казаки, караулившие на станции. Говорили о большевиках, негодовали, рассказывая о задержке вагона с бомбами и оружием по дороге из Ташкента в Самару… Какое путешествие! Всюду расстрелы, всюду трупы офицеров и простых обывателей, даже женщин, детей. На вокзалах буйствовали революционные комитеты, члены их были пьяны и стреляли в вагоны на страх буржуям. Чуть остановка, пьяная озверелая толпа бросалась на поезд, ища офицеров»⁴⁶⁰. На Юге России работой Дутова заинтересовался Генерального штаба генерал от кавалерии И.Г. Эрдели, который, выслушав рассказ Нестерович, сказал, что «сам сторонник крутых мер, что Дутов в этом отношении полная противоположность Каледину»⁴⁶¹. Судя по всему, Дутов сумел произвести сильное впечатление на молодую сестру милосердия, ведь на самом деле он в своих действиях редко прибегал к крайним мерам. Товарищ (помощник) Каледина М.П. Богаевский придал письму Дутова большое значение и бросился звонить донскому атаману. Вскоре состоялась беседа Каледина и Богаевского с Нестерович, в ходе которой руководители донского казачества интересовались деятельностью Дутова, а Каледин, прочитав письмо Дутова, сделал карандашные пометки в полученных из Оренбурга бумагах. Затем с Нестерович беседовал бывший Верховный главнокомандующий генерал М.В. Алексеев, который отметил, что его обрадовали «крутые меры атамана Дутова»⁴⁶². 13 ноября Нестерович была уже в Москве с письмами от Алексеева, Каледина и Дутова. 14 ноября она отправила в Оренбург еще 68 офицеров и юнкеров. Таким образом, всего в Оренбург при содействии сестры милосердия М.А. Нестерович в ноябре 1917 г. было переброшено не менее 188 офицеров и юнкеров. Видные деятели антибольшевистского движения на Юге России (М.П. Богаевский, А.М. Каледин, И.Г. Эрдели) хотели направить Нестерович к Дутову еще раз уже в декабре 1917 г., однако такая поездка была бы уже крайне рискованной и по этой причине не состоялась. Однако в дальнейшем связь Дутова с белым Югом поддерживалась при помощи курьеров, в роли которых обычно выступали офицеры.

Для «самозащиты и борьбы с насилием и погромами, с какой бы стороны они ни были», 8 ноября Оренбургской городской думой был создан особый орган – Комитет спасения Родины и Революции под председательством оренбургского городского головы В.Ф. Барановского, в который вошли 34 представителя казачества, городского и земского самоуправления, политических партий (кроме большевиков и кадетов), общественных и национальных организаций. Ведущую роль в Комитете играли социалисты. Решение о создании Комитета было принято еще 28 октября.

В ответ на арест большевистских лидеров 9 ноября началась забастовка рабочих Главных железнодорожных мастерских и депо, железнодорожное движение остановилось. Небезынтересно, что была подготовлена телеграмма протеста: «В свободной России не может быть мест арестов (так в документе. – А. Г.) политических деятелей тех или иных партий, если нет на то законных и веских данных [к] аресту»⁴⁶³. Авторы этого документа, судя по всему, пребывали в каком-то вымышленном ими самими мире. Рационализмом и покорностью судьбе отличалась резолюция общего собрания служащих управления службы тяги: «Судьба Родины будет решаться не в Оренбурге, а Оренбург разделит участь общую всей стране, и, что вследствие этого, долг каждого гражданина принять все зависящие от него меры к избежанию напрасного кровопролития, к каковому влечет в настоящее время забастовка, возбуждающая ненависть всего населения к железнодорожникам»⁴⁶⁴. Было также постановлено ничего не платить бастующим. Известный большевик ПА. Кобозев был также против забастовки, которая, по его мнению, «одинаково тяжело бьет обе стороны и трудно решить, которую больнее»⁴⁶⁵.

Вечером 9 ноября к атаману явилась делегация пекарей с категорическим требованием освободить большевиков под угрозой забастовки⁴⁶⁶. 12 ноября в Оренбург тайно для выяснения обстановки прибыл уже упоминавшийся чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии и Тургайской области ПА. Кобозев, который должен был возглавить борьбу с Дутовым. Оренбургскими большевиками был составлен ультиматум Дутову, бумагу предполагалось предъявить атаману после получения от Кобозева телеграммы с указанием на то, что он собрал войска для наступления на Оренбург. Кобозев уехал в Бузулук, а в его отсутствие оренбургские большевики, возможно из-за амбиций Цвилинга, решили ускорить ход событий.